Мартлет и Змей

– Все верно. Позволь поведать тебе кое-что. Человек по имени Бремер вышел из леса и заложил свой дом на черте бора. Само слово «Бремер» с языка тегли переводится как «Вышедший из леса». Отцом его был чужеземный воин, ставший на привал на опушке. Однажды посреди ночи он проснулся от чьего-то мелодичного пения неподалеку. Его окутало любопытство, и он решил узнать, кто же это там так изумительно поет. Он поднялся с земли, на которой спал, и осторожно подобрался к ручью. На камне, опустив ноги в воду, сидела прекраснейшая из всех виденных им женщин. У нее были длинные золотые волосы, которые она расчесывала гребнем, бледное обнаженное тело и волшебные синие глаза, яркие и блестящие. Это была горагет анун, дева из народа ручьев и озер. Воина переполнили сластолюбие и низменная похоть. Он подкрался к ней, схватил и швырнул на берег. На земле без воды она быстро начала слабеть и задыхаться. Она кричала и звала на помощь, но никто ее не услышал. А воин тащил ее за изумительные волосы все дальше и дальше от ручья. Когда же горагет анунуже была на грани смерти, он насильно овладел ею, после чего вырезал глаза, в его руках превратившиеся в два больших сапфира идеальной огранки, и отрезал ножом ее золотые волосы. После этого он собрал пожитки и бежал прочь из леса, опасаясь страшной мести родственников горагет анун. Дева ручья, оскверненная и изувеченная, из последних сил доползла до какой-то лужи и окунула в нее окровавленное лицо. Вобрав в себя грязную воду, она набралась сил и на ощупь побрела к родному ручью. Но тут из воды поднялись отец с матерью, братья и сестры. Они прогнали бедную горагет анун, заявив ей, что она носит в себе часть человеческой скверны. Изгнанной слепой женщине пришлось искать себе новый дом в уединении, и однажды она нашла его: молодой ключ, выбивающийся из-под камня. Там она и поселилась и через семь месяцев родила ребенка. Именно он, сын горагет анун, спустя семнадцать лет вышел из леса и построил свой дом на том месте, где сейчас высится замок Сердце Из Камня. И стал называться Бремером.

– Какая занимательная история, Утгарт. Но что же случилось с тем воином? Славный основатель славного рода… Он получил по заслугам?

– Нет, он еще больше разбогател, продав волосы и глаза горагет анун, и вскоре стал тем, кто выковал себе золотой обруч. В память о горагет ануни в насмешку над ее судьбой он взял себе на герб водяную лилию, кувшинку.

– Лоран?! Тот воин был предком гортенских князей? Основателем династии?

– Тебе должно быть виднее, Бремер. Мне лишь известно, что в нашем скорбном мире злодеи не получают по заслугам…

– Все это значит, что Бремеры… Бансрот подери! Я даже не рискую пока задумываться об этом! Вот почему в нашем роду с самого его основания передается дух непокорности Лоранам. Мы, а не они, должны сидеть в Гортене на троне!

– Ты все неверно понял, Змей. Ненависть к Лоранам живет в вашем роду из-за того, чтотот воин сделал. Человек по имени Бремер ненавидел Лорана и хотел ему отомстить за мать. Его потомки постепенно все забыли, и их целью стало избавиться от ошейника Гортена.

– Мы, а не они… – Танкред будто ничего не слышал – мысли его были сейчас далеко. – Нужно только найти доказательства… порыться в семейных архивах…

– Слушай меня, Бремер, ты почерпнул из всей этой истории отнюдь не то, что должен был. Меня не интересуют свары людей из-за трона. Меня не интересуют династии, интриги и войны. Мне важно, чтобы ты понял, что лес не является твоей вотчиной, что лес – твоя родина, а это не одно и то же. Мне необходимо, чтобы ты уважительно относился к Утгарту. Я хочу, чтобы ты пощадил моих сыновей…

– И почему я должен это делать? Две медвежьи (или гномьи, что неважно) головы замечательно украсили бы стену Красной гостиной или Логова Змея. Как считаешь?

– Ты прав. Украшение из голов моих сыновей вышло бы знатное – тебе бы завидовали другие человеческие лорды, а подданные испытывали бы, глядя на них, суеверный ужас и почтительный страх перед твоей персоной. Что ж, ты волен отрубить головы Уригу и Гарту, но подумай сперва: как смотрелась бы твоя собственная голова на стене гнезда некоей Птицы.

– Ты об Остроклюве? Поверь, гном, с ним я и так справлюсь…

– Я не говорю об упомянутом тобой чужаке. Я говорю о Птице. О том монстре, в тени которого живет этот чужак.

– Нет… нет, нет и нет. – Танкред перестал улыбаться – он был действительно поражен. – Неужели взаправду?

– Это же каким нужно быть бесчувственным, чтобы не ощутить тьму, которую развевают собой взмахи черных крыльев, и так близко…

– Но я думал, это все их суеверия… А быть может, ты, старик, просто пытаешься меня сбить с толку? И все это жалкие попытки освободить твоих оборотней?

– Я знаю, где этот монстр находится. Я знаю, чем он питается. Я знаю, что, даже победив чужака, ты все равно проиграешь, если тварь останется в живых.

– Ты великолепный шантажист, старый медведь.

– Это, знаешь ли, мне не сильно помогло, когда Дор-Тегли вышвыривали нас из Ахана.