Мартин Борман

Неудача заговора 20 июля 1944 года закрепила победу нацистской партии над тем, что было некогда могущественной и самостоятельной силой — немецкой армией. Заговорщики и их семьи были арестованы и уничтожены, хотя Борману пришлось отменить один из своих приказов — приказ гаулейтерам арестовать всех командиров военных округов. Нацисты еще нуждались в офицерском корпусе для ведения войны. Но с этих пор нацистское приветствие стало обязательным «как знак непоколебимой верности армии фюреру и тесного единства армии и партии». Была также достигнута одна из долговременных целей Бормана. Нацистские политические функционеры были приданы всем военным штабам для обеспечения идеологического воспитания офицеров и солдат.

Однако 7 октября Борман пребывал в удрученном состоянии. Он писал жене, что заживет частной жизнью, когда уйдет на пенсию после войны. Политическая жизнь его разочаровывала. «Я узнал, выше меры, что такое уродство, извращения, клевета, тошнотворная и фальшивая лесть, подхалимаж, неумецие, глупость, идиотизм, амбициозность, тщеславие, жажда денег и т. д. и т. п., короче, все неприглядные стороны человеческой натуры… Нет — я остаюсь, пока фюрер Адольф Гитлер нуждается во мне, — а затем исчезну с политической арены! Это решение бесповоротно!»

Но пока до этого не дошло, война продолжалась, и Борман продолжал свои интриги в борьбе за власть. 18 октября его назначили политическим и организационным руководителем фольксштурма (ополчения). Каждый способный косить оружие человек от 16 до 60 лет призывался служить в этом ополчении. В конце концов большинство этих малообученных и плохо вооруженных подростков и стариков погибнет, пытаясь задержать наступление Красной армии.

В декабре Гитлер, Борман и окружение отправились в Кельштайнхаус («Орлиное гнездо»). Гитлер планировал крупное контрнаступление на Западном фронте в районе Арденн, которое должно было начаться за несколько дней до Рождества. Борман все еще обдумывал способы обойти Гиммлера. 10 декабря Гиммлера назначили главнокомандующим группой армий «Рейн». Ни по своей подготовке, ни по естественным наклонностям он явно не подходил для этой должности. По мнению начальника Генштаба сухопутных войск (с июля 1944 по март 1945 года. — Ред.) генерала Гейнца Гудериана, Борман порекомендовал Гитлеру сделать такое назначение, чтобы выставить напоказ некомпетентность Гиммлера в качестве командующего боевыми частями. Гиммлер, действительно, не оправдал своего назначения.

Наступление в Арденнах, хотя и застигло вначале союзников врасплох, тоже провалилось (в наступательной группировке немцев было около 250 тысяч человек, 900 танков и штурмовых орудий, 800 самолетов и 2617 орудий. Потери немцев — около 82 тысяч убитыми, ранеными и пропавшими без вести; союзников — 77 тысяч. — Ред.). Потраченные зря на Западе живая сила и материальные средства оставили Восточный фронт в опасной степени уязвимым. 12 января 1945 года 180 дивизий Красной армии начали наступление в Польше (Висло-Одерскую операцию начали 2 миллиона 204 тысячи солдат, 33,5 тысяч орудий, свыше 7 тысяч танков и САУ, 5 тысяч боевых самолетов. Немцы здесь (до 560 тысяч солдат, около 5 тысяч орудий, 1220 танков и штурмовых орудий) были смяты. — Ред.). 21 января Гиммлера назначили командующим группой армий «Висла». Этой понесшей большие потери группе армий поручили сдерживать наступление Красной армии на Берлинском направлении. Борман обеспечил такое назначение. Таким образом, рейхсфюрер СС находился вдали от Гитлера и вновь обнаружил свою некомпетентность в военных делах. 1 января Красная армия, достигнув своими танковыми клиньями реки Одер, захватила первый плацдарм в 60 километрах от Берлина. Гиммлера пришлось заменить профессиональным военным. Им стал генерал-полковник Хейнрици.

В то же самое время Альберт Шпеер послал Гитлеру доклад, который начинался следующими словами: «Война проиграна…» Фюрер оставил его без ответа. В середине февраля Шпеер задумал ликвидировать Гитлера, Бормана и Геббельса (министр пропаганды Геббельс, поняв, что фюрер не пойдет на переговоры о мире, тоже решил идти до конца).

«Я думал, что другого выхода нет, — позднее писал Шпеер. — В отчаянии решился на такой шаг, ибо мне было очевидно с начала февраля, что Гитлер вознамерился продолжать войну любой ценой, безжалостно и без учета трагической судьбы немецкого народа. Мне было ясно, что с поражением в войне он связал собственную судьбу и судьбу немецкого народа. Понятно также, что война проиграна настолько, что следует даже соглашаться на безоговорочную капитуляцию».