Читаем Марли и я: жизнь с самой ужасной собакой в мире полностью

Когда в следующий раз пса оставили взаперти, мы получили ответ на свой вопрос. Увидев, что сгущаются тучи, мы поспешно прервали свою прогулку и помчались домой, но было слишком поздно. Дженни двигалась немного впереди и, открыв дверь подсобки, остолбенела: «О боже мой». Она сказала это таким тоном, словно увидела труп, висящий на светильнике. И повторила: «О… боже… мой». Я заглянул через ее плечо: все оказалось хуже, чем я думал. Марли тяжело дышал. По лапам и из пасти у него сочилась кровь. Повсюду валялись клоки шерсти. Погром, учиненный Марли на этот раз, не шел ни в какое сравнение с его прежними приступами паники. Была разрушена целая стена, уничтожена полностью, до потолка. Повсюду валялись щепки, куски пластика и сломанные когти. На полу лежал оголенный электрический провод, а пол и стены перепачканы кровью. Все выглядело так, словно здесь только что кого-то в упор расстреляли из дробовика.

– О боже мой, – выдавила в третий раз Дженни.

– О боже мой, – повторил я следом. У нас не нашлось иных слов.

После того как мы молча простояли несколько секунд, созерцая поле сражения, я наконец произнес:

– Ладно, мы справимся. Все это можно починить.

Дженни недоверчиво посмотрела на меня: ей были известны мои способности чинить.

– Я вызову мастера, и он все починит, – уточнил я. – Сам даже не стану браться за эту работу.

Я дал Марли таблетку успокоительного, а в глубине души у меня зарождалась тревога, как бы последние события не повергли Дженни в депрессию, которую она пережила после рождения Конора. Однако та апатия была пройденным этапом. Дженни на удивление философски отнеслась к инциденту.

– Несколько сотен баксов, и комната будет как новенькая, – проговорила она.

– Полностью с тобой согласен, – откликнулся я. – Организую дополнительные выступления, чтобы подзаработать. Так и оплатим ремонт.

Через несколько минут Марли успокоился. Его веки отяжелели, а глаза покраснели – под действием лекарств всегда наступала такая реакция. Сейчас он напоминал поклонников рок-группы Grateful Dead.[18] Я не мог видеть его в таком состоянии – просто не выносил этого, поэтому всегда возражал против таблеток успокоительного. Но прием лекарства помогал ему справиться с ужасом и обуздать мнимую смертельную угрозу. Если бы Марли был человеком, то я назвал бы его клиническим психопатом. Он страдал навязчивыми состояниями, паранойей и верил в существование какой-то темной злой силы, которая приходит с небес, чтобы забрать его. Он свернулся на коврике перед раковиной на кухне и глубоко вздохнул. Я опустился рядом с ним на колени и погладил собачью шерсть, испачканную запекшейся кровью. «Ну, песик, – произнес я. – Что же нам с тобой делать?» Не поднимая головы, он посмотрел на меня налитыми кровью, остекленевшими, невыразимо печальными глазами. Словно пес хотел поделиться чем-то важным, что мне было необходимо понять. «Я знаю, – проговорил я. – Знаю, что ты не можешь сдержаться».

* * *

На следующий день мы с Дженни взяли мальчиков, отправились в зоомагазин и купили гигантскую клетку. Там были клетки разных размеров, но когда я описал габариты Марли, продавец подвел нас к самой большой.

Она была настолько огромной, что даже лев мог стоять и свободно поворачиваться в ней. Она была изготовлена из тяжелой стали, имела два засова, чтобы дверь надежно закрывалась, и тяжелый стальной лоток, закрепленный на днище. Это был наш ответ Марли, наш мобильный карцер. Конор и Патрик забрались внутрь, а я задвинул засовы, заперев их на минуту.

– Ну что, ребята? Как вы думаете, выдержит эта клетка нашего суперпса? – спросил я.

Конор покачал дверь клетки, просовывая пальцы сквозь прутья решетки, словно бывалый заключенный, и сказал:

– Я в тюйме.

– Пиятиль будет нашим заключенным! – поддержал разговор Патрик. Подобная перспектива ему понравилась.

Вернувшись домой, мы поставили клетку возле стиральной машины. Мобильный карцер занял около половины площади подсобки.

– Марли, иди сюда, – позвал я, когда мы окончательно установили клетку. Я кинул игрушку, и он с удовольствием бросился за ней. Пока он ее грыз, не подозревая о новом испытании на своем жизненном пути (подобные эксперименты психиатры называют «принудительным вмешательством»), я закрыл за ним дверцу, заперев ее на засов.

– Твое место теперь здесь, когда нас не будет дома, – весело пояснил я.

Марли стоял, довольный и пыхтящий, без признаков озабоченности на морде, а затем, вздохнув, он улегся.

– Добрый знак, – отметил я. – Очень хороший знак.

В тот вечер мы решили испытать на практике собачью тюрьму строгого режима. На этот раз мне даже не понадобилось заманивать Марли. Я просто открыл дверцу, свистнул, и он сам забежал туда, стуча хвостом по металлическим прутьям.

– Будь хорошим мальчиком, Марли, – сказал я.

Когда мы посадили сыновей в минивэн, чтобы отправиться пообедать, Дженни сказала:

– Знаешь что?

– Что? – спросил я.

Перейти на страницу:

Все книги серии Всё о собаках

Реакции и поведение собак в экстремальных условиях
Реакции и поведение собак в экстремальных условиях

В книге рассматриваются разработанные автором методы исследования некоторых вегетативных явлений, деятельности нервной системы, эмоционального состояния и поведения собак. Сон, позы, движения и звуки используются как показатели их состояния. Многие явления описываются, систематизируются и оцениваются количественно. Показаны различные способы тренировки собак находиться в кабинах, влияние на животных этих условий, влияние перегрузок, вибраций, космических полетов и других экстремальных факторов. Обсуждаются явления, типичные для таких воздействий, делается попытка вычленить факторы, имеющие ведущее значение.Книга рассчитана на исследователей-физиологов, работающих с собаками, биологов, этологов, психологов.Табл. 20, ил. 34, список лит. 144 назв.

Мария Александровна Герд

Домашние животные

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии