Марина Юрьевна Мнишек, царица Всея Руси

Кто бы стал с польской державой в войну от безделицы вступать. Народу с их земель наехало видимо-невидимо. Тут вот и поди сообрази, для чего. И король Зигмунт не в обиде — напротив, своих дворян еще и еще подсылает. Вроде как не нужны они ему в Польше, пусть на дешевых русских хлебах пасутся, польской воды не баламутят. Не торопит их, назад не зовет, а порядок блюдет, чтобы никто им в Московии обид не чинил.

Жив ли, нет ли Дмитрий Иванович. Трое суток бояре совещались. И про престол — кому занимать. И про тело, что на Торжище — Красной площади на всеобщее обозрение положили. Если Шуйские и затеяли заговор, отдавать им так просто власть не собирались ни Голицыны, ни Мстиславские, ни Романовы.

За трое суток до того доспорились, что едва не решили все государство русское на княжества поделить: каждому бы свои владения достались. О державе единой и думать забыли.

Братья Шуйские обеспокоились: не упустить бы престола. Неужто-то уступать его всем этим крикунам и горлопанам. Решили на своем подворье, со своими сторонниками избирательную грамоту составить, а там самим ее с Лобного места народу и прочитать. Ждать нечего!

…Все московские прирожденные цари выезжали верхом в сопровождении одних стрельцов. И последних Димитрий держал постоянно при себе, две или три тысячи человек, вооруженных длинными пищалями; он повелел также отлить много пушек, хотя их было много в Москве. Сверх того он иногда приказывал строить крепостцы и брать их приступом и обстреливать из больших пушек, в чём принимал участие сам, как простой воин, и не пренебрегал никакою работою, желая вселить в московитов доброе разумение, как вести войну, и однажды повелел сделать чудище — крепость, двигавшуюся на колесах, с многими маленькими полевыми пушками внутри и разного рода огнестрельными припасами, чтобы употребить эту крепость против татар и тем устрашить как их самих, так и их лошадей, и поистине это было измышлено им весьма хитроумно.

Зимою эту крепость выставляли на реке Москве на лед, и он повелел отряду польских всадников ее осадить и взять приступом, на что он мог взирать сверху из своих палат и все отлично видеть, и ему мнилось, что эта крепость весьма удобна для выполнения его намерения, и она была весьма искусно сделана и вся раскрашена; на дверях были изображены слоны, а окна подобно тому, как изображают врата ада, и они должны были извергать пламя, и внизу были окошки, подобные головам чертей, где были поставлены маленькие пушки. Поистине, когда бы эту крепость употребили против таких врагов, как татары, то тотчас бы привели их в замешательство и обратили в бегство. Того ради московиты прозвали ее чудовищем ада и после смерти Димитрия, которого они называли чародеем, говорили, что он на время запер там черта, и там его, Димитрия, также сожгли.

Исаак Масса. «Краткое известие о Московии в начале XVII в.»