Читаем Марина Юрьевна Мнишек, царица Всея Руси полностью

Во дворе у Ивана Ивановича Шуйского-Пуговки тишина. Ворота на запоре. Если какие люди и проскользнут вечерним временем в дубовую калитку, ни одна петля не заскрипит, кольцо не стукнет. Собаки и те вроде как затаились — иной раз взбрехнут да тут же и замолкнут.

Василий Иванович тоже к брату предпочел уйти из Кремля: больно крутая каша в Кремле заварилась. Хоть лишний раз к бунтовщикам боярин и остерегался подойти, все больше Голицына науськивал, никогда не известно, что народ выкрикнет, на кого гнев общий обернется.

Иван Иванович руки потирает: больно складно да быстро все получилось. Такого и во сне не приснится. Наездников польских да литовских полон город. В Кремле от стрельцов продыху нет, ан снесли Дмитрия с трона, никто и одуматься не успел. Хорошо, что разом прикончили.

Оно верно, что царица-инока не больно помогла. Силком ее к воротам вывели. Как тело перед собой истерзанное, в пыли вываленное, кнутами и палками исполосованное увидела, без чувств рухнула да так в себя и не пришла. Не сказала — ведь вот в чем дело! — не сказала слово «Самозванец». За нее бояре говорили. Может, на первых порах народ и не разобрался, а что потом толковать станет?

Василий Иванович заехал чернее тучи: Мишка Молчанов исчез. Велика ли потеря? Да как сказать, особый ведь человек. Не простой. К Борису царю ластился. В самых что ни на есть доверенных людях ходил. Не стало царя Бориса — первый сгоношился царевича Федора убивать. Собственными руками. Кто бы подумать мог! А Михаил уж на нового царя нацелился. Уразумел: не удержать мальчишке с вдовой годуновской престола. Нипочем не удержать. Вот и прикончил. Долго, сказывали, отрока убивали. Не давался. По отцу силу заимствовал. Даром что шестнадцать лет — вчетвером одолеть не могли.

Показался Молчанов Дмитрию Ивановичу. С первого взгляда показался. Можно и иначе сказать. Где лучшего слугу сыщешь, чем палача, от которого все шарахаются. Ни друзей у него, ни близких — один царь ему солнышком ясным светит.

И еще чернокнижие. За пристрастие к колдовству был Михаил в свое время на Торгу батогами бит без жалости. Отступился ли от тайных наук, кто его знает.

Когда конец Дмитрию пришел, не было Молчанова во дворце. Шептались дворцовые прислужники по углам, что двумя днями раньше с государем из города отъехал по колдовским делам. А вот теперь гонцы приезжают, рассказывают. Поехал, мол, Михаил Молчанов к литовской границе и по дороге всем пешим и конным рассказывает, что не царя в Москве бояре убили, а ткача-камчатника, которого царица Марина с собой из родных краев привезла скатерти да рушники особые ткать.

Верят ли? А почему бы и не верить? Кто не знает, как бояре власти ищут, как ради нее, треклятой, друг дружку истребить готовы с чадами и домочадцами. Дело известное с незапамятных времен. А тут еще Молчанов Василия Шуйского называет — каждый помнит, что не миновало боярина кровавое Углическое дело.

Да и меру бояре, что ни говори, перебрали. О таком поругании покойного, в святом соборе, у Самой Богородицы, на царство венчанного, подумать гнусно. А правда — какая правда со смертью той утвердилась? Только что убийцы и заговорщики промеж себя тут же свару затеяли, кому на престоле усесться. У народа и спрашивать не собираются, о Земском соборе и слуху никакого нет. Сами между собой русскую землю делят, богатства ее по своим карманам бездонным рассовывать собираются.

Слушает народ Молчанова. Вроде бы даже радуется. Мол, не удалось боярам ненавистным свою волю творить. Еще вернется государь Дмитрий Иванович — за все беды народные отплатит, с ворами да мошенниками любо дорого как расправится.

Один из воротных сторожей и вовсе новость неслыханную принес. Будто человек от Михаила Молчанова к ним, Шуйским, на двор пробрался. Умудрился, смерд окаянный, Марине Юрьевне в собственные руки письмецо тайное передать. Понятно, не свое. Не супруга ли ее, случайно?

Иван Иванович брату проходу не дает. Подозрительным ему кажется: не убивается Марина Юрьевна по супругу убитому. Больше про арапчонка любимого толкует. То ли сбежал куда, забился, то ли пришибли ненароком. Другого такого не найти. Отыскали ей горничных ее, куафера, что волосы укладывает. Так она требует, чтобы всю рухлядь ей привезли.

Другое дело — Юрий Мнишек. Вот воевода белугой по зятю ревет. Так убивается, что иной раз смотреть жалко. Прикипел, видно, сердцем к легким денежкам. А может, и в самом деле обиход царский московский по душе пришелся. Что еда, что охота, что девки для блуда — поди в другом месте таких найди!

Решили отца с дочерью пока вместе не селить. Все равно из Москвы куда-нибудь отправлять придется. Углич — не Углич, а город какой подобрать надо. Гости любые накладны, а уж о пленниках высоких нечего и говорить.

Перейти на страницу:

Похожие книги