Мария-Изабель

— Хорошо. Я вам спою одну песню, которую сочинил пару лет назад. А потом постараюсь дословно перевести.

— Нет, нет! — возразила она. Лучше перевести сразу, тогда мне интересней будет слушать.

— Тоже верно! — согласился он. — В этой песне поётся о поездке к морю папы, мамы и двух дочерей, двух — и пятилетнего возраста. В дороге скучно и папа купил младшей дочке погремушку для забавы. Та едет и радуется. Зайдя на следующий остановке в магазин, старшая дочь тоже отвоевала для себя погремушку, увиденную на прилавке. Теперь и она едет и радуется. В каком-то из очередных маленьких городков, на отдыхе, папа где-то пропадал, а потом принёс и подарил жене погремушку, но конечно посолиднее, маракаса называется. Теперь уже и мама радуется, звеня погремушкой вместе с детками. Ну а в последнем куплете поётся о прохожих, которые с удивлением оборачиваются на шумный автомобиль, несущийся к морю.

— Сюжет очень интересный! — похвалила Мария. — Осталось только прослушать в авторском исполнении.

И Григорий запел. Да, конечно, голос его был тихий и с хрипотцой и оставлял желать лучшего. Но как душевно и искренне он пел! Мария сразу это почувствовала. Так же как и сразу заметила, что мелодия очень знакомая. Она её уже явно слышала. «Ну, так ведь он не профессионал! — великодушно подумала про себя. — Не всем же сочинять новые знаменитые мелодии как Пол Маккарти. Главное — получается у него красиво и мне это нравится».

Прозвучали последние аккорды и она захлопала в ладоши:

— Чудесно! В самом деле, очень чудесно. Я бы даже сказала — талантливо! Вы вполне можете проявить себя в сфере искусства.

— Друзья всегда шутят, — он продолжал лёгкими касаниями перебирать струны. — Что если лишусь работы, голодным не останусь. Всегда могу играть в метро и иметь на хлеб и к хлебу.

— Действительно!? И, что, вы когда-то пробовали?

— Ну, нет! Это не по мне. — Григорий защёлкал пальцами, пытаясь подобрать правильные слова. — Видите ли, для этого надо быть артистом. Только настоящий артист может петь то, что хочется слушать другим сколько угодно раз и всегда одинаково хорошо. А я всегда пою, в первую очередь, что нравится мне в данною минуту, в зависимости от своего настроения. К тому же не всегда ровно: то лучше, то хуже. Я льщу себя надеждой, что хоть в авторы гожусь. Недавно мне представили одного парня, Сашу Баланова с прекрасным голосом и с отличным музыкальным слухом. Он собирается разучить мои песни, и мы попробуем записать одну целую кассету. Может он прославится, а благодаря нему и я получу большую известность. А пока пишу в каждую свободную от работы минуту.

— А вы так и не сказали, — вспомнила Мария. — Кем вы работаете и где.

— Где работаю? — переспросил, почему-то сразу погрустневший Григорий. — Да здесь, рядом, на параллельной улице. Делаем капитальный ремонт одного дома. А кем? К сожалению не архитектором, тут вы не угадали, а простым рабочим. Конечно, работа хорошая, но уж слишком пыльная. Особенно в старейших мадридских зданиях. А вы, если не секрет, какую пользу приносите обществу?

Мария, в своей жизни всегда говорившая обо всём откровенно и до конца, сама себе удивившись, почему-то ответила полуправдой:

— Шью одежду… разную.

— Вот здорово! — он явно оживился. — Я одно время специализировался по ремонту швейных машин, оверлоков и распошивалок. Интересная была работёнка.

— Значит без нас, — резюмировала Мария. — Общество бы не протянуло: не в чем было бы ходить и негде жить.

— Ой! — он взглянул на часы. — Если я сейчас не побегу, то метро закроется, а моя хозяйка жутко злится, когда я слишком поздно пробираюсь в свою комнату! — он вскочил и прислоняя гитару в уголок, к холодильнику, протянул руку:

— Очень рад был с вами познакомиться.

— А вам ещё раз огромное спасибо за помощь!

— За тот чай, что я у вас выпил, можно носить любой груз по всему городу целый день. Большое спасибо за угощение.

Она подала руку, и он опять её галантно поцеловал и стал разворачиваться к выходу. При этом другой рукой, неловко зацепил стоящие на буфете продукты, выложенные наспех, в поисках сахара. Стоящая с краю банка майонеза грохнулась на пол и в моментально образовавшуюся лужу, наступил пятящийся Григорий.

— Мама родная! — запричитал он. — Какой же я сегодня неуклюжий. Ну, прямо слон в посудной лавке.

— Ничего, ничего, не волнуйтесь! — Мария прямо-таки схватила его за плечи увидя, что он чуть ли не руками, пытается собирать осколки. — Давайте договоримся: я здесь хозяйка и я здесь командую. Поэтому, я уберу сама!

— Да как же так… — он чуть не с отчаяньем развёл руками, глядя на расплывающийся по полу майонез.

— И не вздумайте со мной спорить! Григорий покорно вздохнул:

— Ну, тогда я пойду. Но, теперь уходя, уже хочу извиниться.

— Как вам не стыдно! — стала укорять она. — Вам совершенно не за что извиняться.

— Ну, хотя бы за то, что не помогаю прибрать?

— И опять, что-то перевернёте — засмеялась Мария. — Нет уж, бегите, а то опоздаете в метро.

— Ах да! Ещё раз извиняюсь за учинённый кавардак, ещё раз благодарю за угощение и желаю вам всего наилучшего. Прощайте!