Mari_Rutkoski_-_Prestuplenie_pobeditelya

Холодный бокал Кестрел запотел. Девушка легонько провела пальцем по его стенке. Она заметила, что неподалеку стоят придворные. Пока они оставались на почтительном расстоянии, но постепенно приближались.

— Тебя загнал в угол один из сенаторов? — спросил Верекс. — Они обязательно попытаются. Они захотят заслужить твое расположение, чтобы получить возможность влиять на моего отца. Так что же, Кестрел? Где ты была? И что?.. — Он нахмурился, внимательно вглядевшись в девушку. — Твоя метка поблекла.

— Э-э, — протянула Кестрел. — У меня болит голова.

На виду у придворных она потерла лоб, размазывая метку. Кестрел надеялась, что ее жест выглядел естественным, неосознанным, будто она делала это на протяжении всего вечера.

* * *

Арин бродил по дворцовым покоям, которые должен был разделить с Тенсеном. Они были средних размеров и довольно приличные по обстановке. Арин подумал было, что дворцовый управляющий определит представителей Герана в унизительные по своему убранству комнаты, но покои, в которых он оказался, будто указывали на то, что геранцы в любом случае не стоят внимания империи.

Он снял рубашку. Был ранний вечер, до полуночи еще далеко. Бал все еще кружился вокруг своей пляшущей оси. Тенсен до сих пор не вернулся.

Арин чувствовал, что на его одежде остался аромат духов Кестрел. Он слабо исходил от его рубашки, смешавшись с запахом моря. Перекинув ткань через спинку стула в гардеробной, — а вернее, аккуратно разгладив ее, будто рубашка была живым существом, нуждавшимся в успокаивающем прикосновении, — Арин обнаружил дырку вдоль шва, соединяющего рукав с остальной частью. Он просунул в разрыв палец и выругался.

Что поделать, это была старая рубашка. Он надел свой лучший гардероб. Прибыв во дворец, он выхватил одежду из своего сундука и немедленно натянул на себя, путаясь в манжетах и зная, что к началу бала все равно опоздал. Возможно, дырка образовалась как раз тогда, когда он так спешил.

Рано или поздно это бы все равно произошло. Всем его лучшим одеждам было по десять лет. Они принадлежали его отцу.

На Арине наряд сидел плохо. Даже после подгонки он был тесен. Отец Арина был элегантным мужчиной с отточенными пропорциями. Если бы он сейчас оказался рядом с сыном, незнакомый человек никогда бы не догадался, что они родственники.

Арин прижал ладонь к лицу. Он явственно ощущал те кости, из-за которых выглядел настолько по-другому. Его щеки были покрыты щетиной.

Как нелепо он, должно быть, выглядел в своей одежде не по размеру и с небритым лицом на фоне тех лощеных придворных.

Как дико, как неотесанно.

Как неправильно.

Арин достал бритву, наполнил водой таз для умывания и вспенил мыло. Он пытался бриться, как можно меньше глядя на свое отражение в зеркале.

Порез — и пена окрасилась розовым от крови.

Теперь Арин стал орудовать бритвой внимательнее. Закончив, он стер пену и, наклонив голову над тазом, облил ее водой. Пока вода стекала, он поднял взгляд. Его лицо было чистым.

Иногда перед Арином представал мальчик, которым он был до войны. Когда это случалось, он обычно испытывал к ребенку нежность, как будто тот был с ним никак не связан, не был его частью. Нельзя сказать, чтобы мальчик винил Арина за то, что тот сменил его в этом мире. Тем не менее, когда Арин ловил на себе взгляд этого мальчика, вид которого задерживался в его воображении, он всегда отводил глаза. Он ощущал легкий укол, будто порез бритвой.

Лицо Арина было мокрым, а волосы потемнели от воды. Он содрогнулся, внезапно вспомнив, что сейчас зима. Выискивая глазами, что бы надеть, он облачился в ночную сорочку и халат.

Арин снова испытал волнение, которое охватило его, когда он стоял перед скрывающей балкон шторой. Та качнулась, после того как Кестрел задернула ее за собой, и Арин аккуратно до нее дотронулся. Он вспомнил затравленный взгляд, который Кестрел бросила через плечо, перед тем как скрыться за завесой бархата.

А затем там, в темноте, с ней... Горло Арина сдавило, будто он изнывал от жажды. «Докажи это», — сказал он ей голосом, в котором сочились страсть и предательская уверенность, накатившие, а затем снова оставившие Арина, а потом снова пришедшие и отхлынувшие такими резкими волнами, что он едва удержался на ногах. «Докажи, что он нужен тебе». Кестрел его оттолкнула.

Он мог бы поклясться, что ощутил в ней то же желание, что снедало его. Оно исходило от ее кожи, будто аромат духов. Так ведь? Но потом Арин вспомнил, как она бежала из его дома в Геране. Он снова увидел ее в гавани: ее рука метнулась к оружию, глаза сверкнули. Это надорвало что-то внутри него. Он сам был виноват, это его рук дело: он лгал ей, обманул ее, убивал ее народ, убил то, что заставило Кестрел открыться перед ним в Первозимнюю ночь... перед тем как она узнала о его предательстве.

Неудивительно, что она предпочла другого.

В дверь гардеробной раздался стук.

— Арин? — позвал Тенсен. — Можно мне войти?