Марево

— Позвольте спросить, гд тутъ вакантный столъ? обратился онъ къ одному чиновнику, усердно строчившему опредленіе.

— Не знаю, грубо отвтилъ тотъ и уткнулся въ бумаги.

Онъ очень хорошо зналъ, гд былъ этотъ столъ, котораго онъ ждалъ цлыхъ три года, и радъ былъ хоть чмъ-нибудь кольнуть студентика, свшаго ему на шею по протекціи.

— Пожалуйте, Владиміръ Ивановичъ, пожалуйте, подскочилъ къ нему маленькій, худенькій человчекъ въ потертомъ вицъ-мундир въ обтяжку. — Позвольте рекомендоваться, коллежскій регистраторъ Чижиковъ, помощникъ вашъ!

Что-то пришибенное, покорное свтилось въ его прищуренныхъ глазкахъ.

— Очень пріятно, проговорилъ Русановъ, садясь къ столу, покрытому изрзаннымъ, закапаннымъ чернилами, зеленымъ сукномъ. — Присутствіе собралось?

— Нтъ-съ, раньше одиннадцати у васъ рдко кто прізжаетъ, разв когда докладъ. Позвольте, торопливо проговорилъ онъ, замтивъ, что Русановъ положилъ локти на столъ:- тутъ пыльно!

И въ самомъ дд локти и обшлага были вс въ пыли.

— Разв у васъ только одинъ писецъ? спросилъ Русановъ, разсматривая молодаго человка съ безсмысленными, оловянными глазами и желтымъ, гемороидальнымъ лицомъ, навалившагося всею грудью на столъ.

— Нтъ-съ, да т на телеграфъ пошли….

— Это зачмъ же?

— Вы не извольте удивляться; это у васъ погребокъ такъ прозывается; по лстниц-то вмсто перилъ веревочка протянута; ну, они и выражаются такъ, что мордомоченіе, дескать, совершаемъ по телеграфу.

— А-а-а! И часто это бываетъ?

— Какъ случится, наивно отвтилъ Чижиковъ

— Ну-съ, указы сегодня есть?

— Никакъ нтъ-съ.

Русановъ подошелъ къ шкафу.

— Что это? Ревизія была?

— Никакъ нтъ-съ.

— Да что жь это, и аппелляціонныя, и частныя, и доклады, и ршенныя, и мелкія бумаги, все какъ попало?

— Это у васъ всегда такъ, чтобы подъ рукой ближе было.

— Нтъ, ужь сдлайте одолженіе…. Это какой-то хаосъ; тутъ чортъ ногу переломитъ…. Давайте разберемъ.

Стали разбирать. Русанову попалась купчая, помченная вступавшею за два мсяца.

— Почему жь это до сихъ поръ не доложено, спросилъ онъ, уже нахмурясь.

Помощникъ мгновенно струсилъ и съежился.

— Завалилось какъ-нибудь.

— Это ужь и новое не хорошо, сказалъ Русановъ, откладывая ее въ сторону.

Тутъ къ нимъ подошелъ другой столоначальникъ, старичокъ. Стриженые, блые съ желтизной волосы торчали вверхъ, плутоватые глазки такъ и бгали; онъ все помаргивалъ, да подергивалъ губами…

— Занялись горяченько, сказалъ онъ съ сладенькою улыбочкой:- извстно, новая метла чисто мететъ…

— Вы разв находите, что я похожъ на метлу? спросилъ Русановъ, которому эта личность почему-то сразу не понравилась.

— Нтъ-съ, какъ можно! Это такъ пословица…

— Ну тутъ, кажется, никакія пословицы не помогутъ, говорилъ Русановъ, отыскавъ просроченный указъ.

— Горячо вы очень къ сердцу принимаете, не обтерплись еще, не настоящій чиновникъ! увщевалъ старичокъ.

— Съ такимъ, какъ вы говорите, терпніемъ и до взятокъ не далеко, рзко замтилъ Русановъ.

— Хе, хе!.. Молода еще…

— Что?

— Въ Саксоніи не была… Эхъ, молодой человкъ! Кто же беретъ взятки? Это запрещено закономъ, за это лишаютъ чиновъ, дворянства…

— А все-таки берутъ…

— Да не взятки же: благодарность за труды! Если вы, примрно, ночь просидите за какимъ-нибудь дломъ, изготовите къ докладу, какая же это взятка? Разв вы обязаны сидть ночь? Въ Свод Законовъ полагается присутствовать только до двухъ часовъ…

И старичокъ, доставъ красный фуляръ, высморкался съ полнымъ сознаніемъ неотразимаго аргумента…

— Да почтеннйшій collega, перебилъ Русановъ, — если предлагаютъ деньги, такъ врно не на очередное: то и безъ того доложится… Стало-быть взятка!

— Погодите, послужите; попривыкаете къ нашему порядку…

— Ну, ужь это дудки! Это вамъ придется къ нашему порядку-то приглядываться…

— Какъ вы находите новенькаго-то? спрашивалъ пріхавшій между тмъ секретарь, солидный мущина въ золотыхъ очкахъ у отошедшаго старичка.

— Это… это революціонеръ какой-то.

— Экъ вы вдь хватите-то всегда, словно чортъ въ лужу…

— Да, помилуйте, я думалъ, онъ на новоселье позоветъ; а онъ чуть не ругается…

— Ничего, умается! Видали мы слетковъ-то и почище! сказалъ секретарь, и оба засмялись.

Такъ и прошелъ денъ въ переборк бумагъ. На слдующіе пошла спшная работа, и Русановъ пожаллъ, что ухлопалъ на первыхъ порахъ свои капиталы на омеблированіе своей квартиры. Оказывалось, что штатныхъ писцовъ не хватаетъ на переписку докладныхъ записокъ; онъ долженъ быть принанять своего и значительно урзалъ у себя жалованье. Мало-по-малу косо стали посматривать на него сослуживцы.

— Что-жъ это, говорили пожилые:- просителей на домъ не принимаетъ, даже бумагой казенною не пользуется? Чмъ онъ жить будетъ?

— Говорятъ, пишетъ по ночамъ, должно-быть въ Колоколъ…

Съ своей стороны Русановъ сталъ открыто въ разрзъ съ канцелярскою братіей.

Однажды посл присутствія подошелъ къ нему Чижиковъ.

— Позвольте надяться, Владиміръ Иванычъ, что вы не откажете мн въ покорнйшей просьб откушать у меня сегодня….

Проговоривъ эту очевидно приготовленную фразу, помощникъ столоначальника совсмъ сконфузился….