Маресьев

В первых числах октября Маресьев, получив предписание в Управлении кадров штаба ВВС Московского военного округа, уехал поездом в затерянный в лесах небольшой чувашский поселок Ибреси. Там находилась 3-я авиационная школа первоначального обучения ВВС Московского военного округа. перебазированная в первые месяцы после начала Великой Отечественной войны из города Сталиногорск[26]. Теперь в ней проходили переподготовку летчики, выписанные из госпиталей, и пилоты гражданской авиации. Аэродромы были оборудованы близ населенных пунктов Ширтаны, Климово и Чувашские Тимяши. Школа и аэродромы, как того требовала военная обстановка, были строго засекречены.

Штаб школы находился в здании, где раньше размещался военкомат. Дорогу туда Маресьеву показал один из местных жителей. Временно исполняющим обязанности начальника школы на тот момент являлся начальник штаба майор М. Т. Литвинов, которому Маресьев доложил о своем прибытии для дальнейшего прохождения службы. Одновременно он передал майору пакет с личным делом, опечатанный сургучовой печатью. Но тот почему-то не торопился его вскрывать. Сейчас майора больше всего волновал вопрос, почему вновь прибывший офицер одет не по форме. Вместо привычных галифе — отглаженные со стрелками брюки навыпуск, на ногах не сапоги, а отливающие блеском желтоватого цвета ботинки. Цирк, да и только! В очередной раз, подозрительно окинув взглядом Маресьева с головы до ног, Литвинов требовательно спросил:

— Почему вы, товарищ лейтенант, нарушаете форму одежды?

— Так точно, нарушаю! — без тени смущения подтвердил Маресьев. — У меня нет ног, поэтому не могу сапоги носить.

— Как нет ног? — еще больше удивился Литвинов.

— А так, товарищ майор, — последовал новый ответ.

— Зачем вы тогда прибыли в нашу школу? Кто разрешил? — засыпал вопросами Литвинов.

— Разрешение в пакете, — пояснил Маресьев.

Когда Литвинов вскрыл пакет и начал знакомиться с документами, то вопросы отпали сами собой. На рапорте, испещренном множеством коротких резолюций, выделялась одна, самая длинная: «Лейтенант Маресьев направляется в вашу авиашколу. По возможности помогите ему снова быть в летном строю». Ниже стояла подпись уже знакомого читателю Белоконя.

Затем был долгий разговор. Маресьев рассказал Литвинову о своих перипетиях, что у него целы коленные суставы ног и что он сможет научиться управлять самолетом. А в конце сказал:

— Поймите меня, товарищ майор, я не могу не летать, я должен снова сражаться!..

«И такая страстная убежденность была в его словах, — вспоминал впоследствии М. Т. Литвинов, — так уверенно показывал он свое умение двигаться на ногах, что я поверил: этот своего добьется. Я вызвал одного из самых опытных летчиков — командира 3-го отряда 1-й эскадрильи Наумова и поручил ему заняться тренировками с А. П. Маресьевым…»

Поселили Маресьева, рассказывают старожилы, сначала в здании средней школы, временно отданное под общежитие для курсантов. Затем он перебрался в Дом приезжих, где проживал вместе с другими офицерами и преподавателями вплоть до окончания своей учебы.

Не передать словами первой, после долгой разлуки, встречи Маресьева с крылатой машиной. Полгода он не слышал привычного гула моторов и порядком отвык от суетной аэродромной жизни. Хотя забывать о профессии ему не давали кинофильмы «Истребители», «Валерий Чкалов», «Пятый океан», которые по много раз крутили в госпиталях и доме отдыха, но то было кино. Сейчас же Маресьев возвращался в реальность, в привычные летные будни. На душе, несмотря на зябкую погоду, было тепло и радостно, как в праздничный день.

По свидетельству очевидцев, Маресьев неторопливо обошел старенький, крещенный дождями, метелями и ветрами учебно-тренировочный самолет У-2. Потом, словно давнего приятеля, похлопал его своей крепкой ладонью по крылу. Невольно всплыли воспоминания о том, как на такой же машине он впервые поднялся в небо над Комсомольском-на-Амуре. Теперь ему вновь предстояло сесть за «парту» — так еще называли этот верный и надежный самолет.

Первый полет в чувашском небе Маресьев осуществил, как и планировалось, с командиром отряда И. М. Наумовым. Полет по кругу, в зону, а также ряд других несложных упражнений он выполнил уверенно. Достаточно четко была осуществлена и посадка. Наумов остался доволен действиями Маресьева. Потом сказал:

— У меня ноги замерзли, может, сам полетишь?

— Если даете добро, то я готов, — радостно ответил Маресьев.

Следующие четыре полета он выполнил самостоятельно. И вновь успешно справился с задачами. Наблюдавший за полетом Маресьева командир эскадрильи не поверил, что у летчика искусственные ноги. Как, мол, так… Когда тот приземлился, он собственноручно их пощупал. По признанию Маресьева, он тоже «сам удивился, никогда не знал, что можно так летать без ног».