Мао Цзэдун

В июне 1921 года на борту парохода вместе со своими товарищами из Пекина, Кантона, Цзинани, Шанхая и Токио Мао покинул Чанша для участия в созванном Войтинским съезде, который должен был объявить о создании Коммунистической партии Китая. Делегаты собрались в закрытом по случаю летних каникул Женском колледже на территории французской концессии в Шанхае. Чэнь Дусю и Ли Дачжао прислали вместо себя Чжан Готао, который и руководит работой съезда. На второй день Снеевлит и его помощник Никольский покинули колледж, предоставив китайским товарищам возможность решать споры самостоятельно.

Дискуссия велась по трем основным вопросам: какого типа партия должна быть создана; какую позицию она займет в отношении существующих буржуазных институтов; ее отношения с Коминтерном.

Снеевлит обратил внимание на то, что большинство присутствовавших были преподавателями и студентами, и в приветственном слове указал на необходимость укрепления связей с рабочим классом. Но китайский пролетариат еще не готов к восприятию марксизма, возразил ему известный марксист Ли Ханьцзюнь. Тем не менее в принятой съездом резолюции официально заявлялось о создании Коммунистической партии Китая:

«Программа нашей партии такова: вместе с отрядами революционного пролетариата свергнуть господство капиталистов, после чего рабочий класс перестраивает общество вплоть до полного уничтожения классовых различий. Мы упраздним частную собственность и конфискуем основные средства производства: землю, машины и оборудование, здания. Среди промышленных и сельскохозяйственных работников партия ведет организационную работу и широкую пропаганду коммунизма…»

Завершение работы съезда оказалось скомканным. 29 июля, когда стало ясно, что ряд серьезных разногласий разрешить не удастся, Снеевлит предложил провести второе заседание, но не в колледже, а в доме Ли Ханьцзюня, жившего также на территории концессии. Когда на второй день делегаты собрались у Ли Ханьцзюня, крутящийся под окнами человек насторожил Снссвлита, и он предложил разойтись… Нагрянувшая китайская полиция, действиями которой руководил французский офицер, в ходе четырехчасового обыска ничего не нашла, но заседание было сорвано. Тогда инициативная группа приняла решение провести через день заключительную встречу на борту пароходика, курсирующего по озеру Цзясин, что в сорока километрах от города. Чтобы не возбудить новых подозрений, европейцы остались в Шанхае. Сходя вечером с борта парохода, делегаты громко скандировали: «Да здравствует Коммунистическая партия Китая! Да здравствует коммунизм — освободитель всего человечества!» Прогулка по озеру принесла свои результаты, однако не все они пришлись по вкусу товарищам из Коминтерна.

Так по отношению к другим политическим партиям была занята подчеркнуто независимая и даже наступательная позиция; от членов Коммунистической партии требовалось порвать все связи со всеми некоммунистическими организациями. Эта сектантская тактика не только шла вразрез с надеждами Снсевлита на союз с Гоминьданом — самой мощной революционной силой Китая того времени, но и противоречила одобренному Вторым конгрессом Коминтерна тезису Ленина о тесном взаимодействии коммунистических партий с национал-революционными буржуазными демократическими движениями.

Хуже того, делегаты отказались признать главенствующую роль Москвы, да и Коминтерн рассматривали в качестве равного партнера, а вовсе не организующей и координирующей общие действия силой.

В сентябре Чэнь Дусю, ставший секретарем временного ЦИК партии, был неприятно поражен, узнав, что Снеевлит наделен полномочиями не только отдавать ему приказы, но и требовать еженедельного отчета о проделанной работе. Примерно с месяц Чэнь вообще отказывался иметь дело с голландцем, объясняя это тем, что у китайской революции своя специфика и партия не нуждается в помощи Коминтерна. Однако его финансовые вливания, около пяти тысяч американских долларов в год, коммунисты принимали.

Авторитарный стиль работы Снеевлита, характерный впоследствии и для многих посланцев Страны Советов, отражал глубокие расхождения с провозглашенным коммунистами принципом интернационализма. Сорок лет спустя КПК отомстит за нанесенные ей оскорбления.

На 1-м съезде КПК Мао сыграл весьма незначительную роль. На одном из заседаний он сделал лишь краткое сообщение о своей работе в Хунани. Чжан Готао запомнил Мао «темпераментным молодым человеком с бледным лицом; длинный халат делал его похожим на даосского монаха». В дискуссиях он почти не участвовал, испытывая неловкость в присутствии своих образованных коллег, большинство из которых «хорошо владели японским или английским».

Через два месяца после возвращения в Чанша Мао стал секретарем Хунаньского отделения КПК. В ноябре 1922 года он организовал демонстрацию, посвященную пятой годовщине революции в России. Вот что писала в те дни шанхайская газета «Миньго жибао» («Республика»):