Мао Цзэдун

Ни на минуту не забывая об этом, Мао привел Ван Хунвэня в огромный зал здания Всекитайского собрания народных представителей, где в обстановке строжайшей секретности с 23 по 27 августа 1973 года работал 10-й съезд КПК. Ван возглавил комиссию по выборам руководящих органов партии, его заместителями являлись Чжоу Эньлай и Цзян Цин. Он зачитал делегатам новый устав КПК, а в последний день работы съезда стал, ко всеобщему изумлению, заместителем Председателя партии и третьим, после Мао и Чжоу Эньлая, человеком в Политбюро.

Дэн Сяопин возвратился лишь в Центральный Комитет: Мао явно не хотел, чтобы он отвлекал на себя внимание, предназначенное Вану. Дэн не в обиде — его время еще придет.

Съезд предпринял конкретные шаги к реализации мечты Мао привести после его смерти к управлению страной смешанную команду радикалов и ветеранов. В Политбюро и его Постоянном Комитете сложился примерный баланс сил между группировкой Цзян Цин и «старой гвардией», во главе которой стояли Чжоу Эньлай и Е Цзяньин. Подобно Дэну, членами ЦК стали находившиеся прежде в опале многие видные деятели партии: Тань Чжэньлинь, Уланьфу, Ван Цзясян и другие.

Для того чтобы посмотреть, как Дэн и Ван будут работать вместе, осенью Мао послал обоих в поездку по провинциям. По возвращении Дэн с обычной для него прямотой сказал Председателю, что в стране существует риск возрождения милитаризма: из двадцати девяти провинциальных парткомов работой двадцати двух руководят находящиеся на действительной военной службе офицеры НОА.

Но Мао и сам пришел к такому же выводу. В декабре 1973 года он отдал команду поменять местами командующих всех восьми военных округов. На заседаниях Политбюро и Военного совета ЦК Председатель объяснил, что необходимо более четко определить круг обязанностей для командиров и для политработников. Дэн Сяопин, которого Мао назвал «человеком редких дарований», отныне присутствовал на совещаниях как военного, так и политического руководства армии. Помимо этого, он же взял на себя и обязанности начальника Генерального штаба НОА.

В апреле 1974 года Дэн во главе официальной делегации КНР отправился в Нью-Йорк для участия в Генеральной ассамблее ООН. Там он представил международному сообществу новые взгляды Председателя на глобальное соотношение сил: его концепцию «трех миров». Согласно ей, к «первому миру» относятся две сверхдержавы: США и Советский Союз. Другие развитые в экономическом отношении государства, как капиталистические, так и социалистические, составляют «второй мир». В «третий» же входят развивающиеся страны.

Двумя месяцами позже, когда уже совсем тяжело больного Чжоу Эньлая надолго поместили в онкологическую клинику, Мао поручил Ван Хунвэню заниматься вопросами повседневной деятельности Политбюро, а Дэн Сяопин возглавил работу правительства.

В июне 1974 года политический тандем, на который Председатель возлагал столько надежд, приступил к работе. Союз двух деятелей был неустойчив и зыбок. Дэн так и не стал членом Политбюро, звезда Ван Хунвэня взошла исключительно благодаря Мао. И все же установилось пусть хрупкое, но согласие, которое требовалось Мао для осуществления дважды потерпевших крах планов передачи власти.

Карточный домик в третий раз оказался возведенным на песке.

Фатальная брешь в логике умозаключений Председателя была пробита столь присущими ему колебаниями между крайним радикализмом и до обыденности скучным здравым смыслом. Пока все бразды правления находились в его руках, как было в 1973–1974 годах, соперничающие группировки в руководстве, отражавшие суть этого мировоззренческого конфликта, еще как-то уживались друг с другом. Но когда силы начали уходить, физическая слабость уже не давала Мао возможности в полную меру использовать свой авторитет. Фракции радикалов и умеренных со все большей очевидностью превратились в смертельных врагов.

Вместо того чтобы возвыситься над схваткой, как рассчитывал Председатель, Дэн Сяопин и Ван Хунвэнь оказались вовлеченными в нее.

Как это часто бывало и в прошлом, выбор поля боя сделал сам Мао. В мае 1973 года на рабочем совещании ЦК он предложил начать кампанию критики умершего две с половиной тысячи лет назад Конфуция. Поводом послужило то, что Линь Лиго неоднократно сравнивал Председателя с Цинь Шихуаном, первым императором династии Цинь, который «сжег все книги и закопал ученых живыми в землю». Его сравнение Мао всегда находил для себя весьма лестным. Однако на сей раз он интерпретировал метафору таким образом, что Линь Бяо и сын, выступая против Цинь Шихуана, становились тем самым на сторону Конфуция и превозносимой им системы феодального землевладения. Как это часто бывает, суть оказалась несколько сложнее своей видимости. Проводя параллели между Линь Бяо и Конфуцием, Председатель поступил в полном соответствии со старой поговоркой, призывавшей, «указывая на тутовое дерево, поносить иву». Главной мишенью для нового движения должен был стать не Линь Бяо и не Конфуций: эту роль Мао отвел Чжоу Эньлаю.