— Складно говорите, да только скучно мне дома сидеть. Душа простора просит, — Солоха не стеснялась говорить Матрене свои мысли. Она знала, что старушка её поймет, а может, и совет дельный даст. Невольно ее взгляд переместился на аккуратные, холеные ручки старушки. Ее всегда удивляло, как, живя в селе, Матрене удавалось так ухаживать за своей кожей. И спросить отчего-то было неловко.
— Ну, точная моя копия! — расхохоталась старуха, блеснув золотыми зубами. — Успеешь еще напутешествоваться! Живи пока лучше, уму-разуму набирайся! Как там ваш жилец, кстати?
— О, нет! — девушка замерла, как громом пораженная. За своими думами она и думать забыла о заточенном в сарае кошаке. — Простите, мне надо идти! — крикнула она, резко поднявшись. Старушка не успела и рта открыть, как проворная девка уже скрылась из виду, отчаянно бормоча что-то про «дурную, пустоголовую голову».
Матрена только головой покачала, глядя вслед Солохе.
— Прости, что так поздно пришла, — стараясь игнорировать пронизывающий взгляд манула, как бы невзначай обронила Солоха, вытаскивая из-за прутьев тарелочку. — Совсем замоталась, забыла. Небось, совсем тебе тут худо. Даже не рычишь.
«О да, ты даже не представляешь, насколько права!»
Солоха испуганно огляделась по сторонам, в поисках обладателя неведомого голоса. Сарай же оставался пуст и темен; никакого намека на посторонних: только она и сидящий в клетке кошак. Девушка равнодушно пожала плечами. Может, показалось. Впрочем, проверить девушка была не прочь.
— А я тебе молочка принесла, парного, ммм, — продолжила девушка, подставляя манулу блюдце. — Только сдоили. Сама бы не отказалась.
На этот раз обладатель неведомого голоса предпочел отмолчаться, лишь манул как-то подозрительно сощурился, показательно отвернув морду от прутьев клетки, повернувшись к Солохе задним местом. Лишь его хвост, длинный и пушистый неровно подергивался из стороны в сторону. Немного разбирающаяся в кошачьем поведении селянка истолковала это как признак недовольства.
— Тоже мне, цаца! Возись тут с ним, как с писаной торбой! А он еще и выеживается! — взорвалась праведным гневом обиженная девушка. Да, она забыла его покормить, но все же вовремя раскаялась, и даже извинилась. Хотя было бы перед кем там извиняться. — Хамло! — был бы этот кот человеком, Солоха бы и не подумала с ним даже здороваться лишний раз.
Манул ничего не ответил, правда, хвост начал дергаться по более широкой амплитуде. Сама же девушка невольно ойкнула, осознав, что начала перебранку с котом, успев даже искренне обидеться на животину. Немного посвященная в тонкости медицины девушка, не долго думая, приписала это как устрашающий диагноз душевного расстройства. Малка бы, наверное, сказала сейчас, что все беды идут от ума, и наличие ума, собственно, тоже является той еще проблемой. И почему-то в тот момент Солоха была с соседкой солидарна.
— Уф, что-то я тут разговорилась, — пробормотала девушка, поспешно пятясь из сарая. — Отдыхай, давай, и не скучай.
«Да уж, с вами поскучаешь» — фыркнуло ей в ответ.
Солоха остановилась как вкопанная, округлившимися от ужаса глазами глядя то на клетку, то на ближайшие тюки с прошлогодней пшеницей, среди которых как раз и пристроили клетку с новым жильцом. Девушка озадаченно повертела головой, тщетно пытаясь выискать незримого острослова. Увы, как и в прошлый раз, сарай продолжал безмолвствовать, а во дворе единственным источником шума оказался пес Митька, начавший вечерний сеанс собачьего бреха.
Второй раз убедить себя, что голос ей только померещился, оказалось труднее. Но человек на то и человек, чтобы обладать удивительным талантом убеждать не только посторонних, но и самого себя. Именно поэтому девушка в очередной раз списала голос на излишне разыгравшуюся фантазию. Не удивительно, что она начала голоса слышать, очеловечивая какой-то комок шерсти на ножках.
Объяснение показалось ей вполне логичным, поэтому вскоре мертвенная бледность на ее щеках сменилась привычным румянцем, а тревожно колотящееся в груди сердце — успокоиться.
Не говоря ни слова, девушка тихонько прошмыгнула во двор, закрыв за собой дверь. Впрочем, чтобы манулу было не так скучно, она поспешила убрать со стены пуки прошлогоднего камыша, освобождая небольшое окошечко.
Яркий свет уже взошедшей луны, будто только того и ждал, ворвался внутрь, разогнав темноту. Окошко как раз находилось возле клетки, высветив манулу небольшой участок. Кошак встряхнулся, приподнявшись на лапы, с нескрываемой злостью глядя на бледноватый серп невообразимо далекого и свободного светила. Манул завидовал этой свободе и вечности. Знай себе, освещай мир, глядя на людей оттуда, свысока, равнодушно выслушивая их мысли, надежды и желания.
Впрочем, очень скоро астрономически подкованного кошака ждало неприятное воспоминание: даже «свободная» луна по сути была плотно привязана к земле и к людям. И как бы ей не хотелось улететь куда подальше, притяжение пресечет все ее попытки вырваться, разве что орбиту позволит сместить. Эта едкая мысль еще более разозлила манула.