Манипулятор

— Я вот, знаешь, как думаю? Выручки там точно лучше не будут, и даже вряд ли, что останутся такими же, как сейчас, а если будут меньше, то толку в рознице нет уже никакого. Она у нас и так только на одном киоске и Надежде Петровне держится. Пока эта бабка делает выручку нормальную, есть прибыль. Полина, вот, торгует, ну, не в ноль, конечно, но с минимальной прибылью. Ее киоск дает от силы пять тысяч прибыли в месяц чистыми. И товара там на пятьдесят тысяч лежит. Это десять процентов рентабельность, фактически ниже даже наших оптовых операций. У нас на опте меньше пятнадцати процентов и не бывает-то. Надежда Петровна это другое дело, конечно. Тысяч двенадцать-пятнадцать она чистыми дает в месяц, это где-то пятнадцать-семнадцать процентов рентабельности. Ну, куда ни шло. Но, это при сегодняшних выручках. А если там будет хуже, то и все — Надежда Петровна скатится до уровня Полины, а Полине вообще лучше и не начинать торговать. Такой расклад я вижу.

С полминуты отец молчал, потягивая сигарету, наконец, выдавил из себя задумчиво: «И что ты предлагаешь?»

— Не знаю, пока ничего не предлагаю, посмотрим, как решат хозяева рынка на счет киосков. Но, если у нас и закроется розница, то переживать не буду.

Мы пару минут постояли молча, облокотившись на горячее дерево подоконника, разглядывая замусоренный после зимы двор. Я ушел. Внутри меня бродили смешанные чувства. С одной стороны, я огорчился возможной потере по сути неплохой розничной торговли. А с другой стороны, вспоминая, что все это время, мы жили и работали, будто привязанные к киоскам. Пробивая и набирая длинные накладные, таскали через день на собственных руках сборные коробки. И не важно, хорошая погода или дождь или мороз сильный. Мы действительно были привязаны к рознице. Как у каждого явления есть хорошая и плохая сторона, так и у розничной торговли помимо стабильности присутствовала привязанность, скованность. И я осознал, что давно уже был не рад наличию киосков, что незаметно из достижения для меня они превратились в тягость, в кандалы. Хотелось свободы, развития. Развития и себя и бизнеса, какого-то движения. Мы словно повисли в мертвой точке и не могли качнуться в какую-либо сторону. Я размышлял о сложившейся ситуации и раньше, и постоянные ссоры с отцом тому следствие. Если же думать без эмоций и строго по делу, то с розницей мы опоздали. Наши киоски являлись сущим анахронизмом из каких-то мутных 90-х годов. К тому времени, как мы их купили, розничная торговля ушла далеко вперед по принципу организации и формату торговых точек. Мелкие точки сплошь и рядом вытеснялись более крупными. Мы не могли позволить себе крупную розничную точку. Даже одну. Арендовать было слишком рискованно, о покупке своей торговой площади речь не шла вовсе. Мы не тянули минимально необходимого уровня розничной торговли, оставаясь по-прежнему мелкими торговцами. И как не крутил я в голове мысли в поиске оптимального решения, приходил к одному — как только киоски перестанут приносить свой небольшой доход, их придется просто оставить, попытавшись предварительно все же продать. На последнее я особенно не надеялся. Кому в здравом уме нужны две тесные половинки, к тому же еще и находящиеся в разных железных контейнерах? Да никому. Если только смочь обменять половинку Полины на соседнюю с Надеждой Петровной часть соседа, торговавшего аудиокассетами и дисками. Зная его характер, такое событие представлялось мне маловероятным. Логический тупик с киосками так загрузил мне мозги, что через некоторое время я махнул на проблему рукой, предоставив решать ее самой жизни.

«Если закрыть оба киоска, то высвободится около ста двадцати тысяч только с них. А еще на складе запасы под розницу. Минимум столько же, но реально больше. Там под двести тысяч, ну хорошо, пусть сто восемьдесят. Итого, если прикрыть розницу, то получим три сотни свободных денег. «Люксхим» нам возит каждый месяц сто-сто пятьдесят тысяч своего товара. На три сотни можно найти более крупного поставщика. Мы застряли в мелочевке. Нам нужен крупный поставщик. Триста тысяч — это, минимум, полфуры в месяц. Даже через десять процентов получим тридцатку, больше чем дает розница и на тех же деньгах. Да, от розницы лучше избавиться и усилить опт. А то ни там толком, ни там». Так размышлял я о сложившейся ситуации, лежа следующим утром в полудреме в кровати. Нам был необходим сильный толчок, чтоб сдвинуться с места. Требовался кардинальный шаг вперед, рывок. Я силился найти правильное решение, выход, но горизонт интуиции был пуст.

— Блин, дихлофосы! — вырвалось у меня вслух, и сон улетучился вмиг. Я схватил мобильник, набрал номер «Саши». — Алло, Сергей!? Привет, Сереж!

В ухе приятно зазвучал мягкий, но слегка тревожный голос менеджера «Саши».