Мания приличия

Создавалось ощущение, что здесь жила семья аристократов. Очень высокие потолки с лепниной, позолотой на карнизах, тяжелые бархатные шторы, атласная обивка, камин. Над ним висел портрет молодой женщины, я сразу поняла, кто она. На полке под картиной стоял ряд фотографий в ажурных золотых рамках: свадебный снимок, а вот пара уже в лёгких одеждах на пляже, медовый месяц, видимо, вот пара вместе со зрелой парой — видимо чьи-то родители, его или её, я по чертам не поняла. Элин тоже была азиаткой, но кореянкой, китаянкой, вьетнамкой или филиппинкой я и близко не могла предположить. Я не смогла долго смотреть на это и отвернулась, продолжая уделять внимание обстановке, абстрактным предметам, а не тому, что являлось «душой» помещения, мелочам, поставленным когда-то сюда любящими и счастливыми руками. Зачем Сынхён мучает себя? Нужно выбросить это отсюда, попытаться забыть, хотя бы попытаться, но я не решусь сама предложить этого, представляя, какой истерикой (или приступом?) это может закончиться. Он будто специально ковыряет в себе это всё, или мне так кажется, потому что я не пережила подобного? А может проблема в том, что он не может иначе? Если выбросить её изображения, то он умрет окончательно. Нет, так не должно быть! Помимо позолоты во всём было много хрусталя. Но в таком барокко отделали лишь зал. Прихожие и коридор, по которым мы прошли, выглядели очень современно, и на стенах там висели работы современных же художников, какие-то авангардные, или поп-арт — я ничего в этом не понимала, в отличие от Сынхёна. Когда осмотрела всё, и глаза стали с любопытством коситься на дверь в спальню, Джиён с другом вошли с балкона. — Давай куда-нибудь вечером выберемся? — предлагал Дракон. Сынхён покачал головой. — Нет, я ощущаю слабость и вялость, лучше дома полежу. — Можешь лежать у меня. — Сынхён устало посмотрел на него. — Всё нормально, я не собираюсь чудить. — Ладно. — Джиён похлопал себя по карманам и посмотрел на меня. — Ты мне бумажник отдашь или нет? — Вчера мы так никуда и не выбрались, проведя весь день в доме и дворе с бассейном возле него. Гуляя с собаками, готовя обед, смотря фильмы, мы как-то забыли о том, что можно куда-то ещё съездить. Поэтому Джиёну деньги были и ни к чему. А я так и ходила с его кошельком, не видя надобности возвращать. — Нет, я же говорила, ещё раз дашь — не верну, — спокойно пожала я плечами, делая вид, что опять отвлекаюсь на живопись. Сынхён улыбнулся, поглядывая на нас двоих. — Вот зачем тебе деньги, Даша? — поинтересовался Джиён, взмахнув рукой. Когда-то он меня очень смущал интимными и откровенными разговорами, утверждая, что к этому нужно привыкнуть. Жизнь с Сынри лишила меня многих комплексов, и мне теперь захотелось вернуть Джиёну сбивающие с толку своей прямотой беседы. — На прокладки. — С утра у меня начались месячные, и заявление было кстати. — Там денег столько, что можно снарядить ими стадо слоних на десять лет вперед. — У слоних есть менструация? — оживился Сынхён. — Вот это сейчас важно вообще? — отвлекся на него Джиён. — Слонам — возможно. — Но ты же не слон. — По внешним признакам — нет, — уточнил мужчина серьёзно. Теперь улыбаться начала я. — Ладно, черт с тобой, дай на бензин денег, моя у меня получку отобрала, — громким шепотом кивнул ему на меня Джиён и протянул ладонь к Сынхёну. Тот полез во внутренний карман пиджака. Я быстрее подошла к ним и, достав из заднего кармана бумажник Джиёна, сунула ему. — Да на, на. Не надо прибедняться тут, как сирота казанская. — Как кто? — Да неважно! — Отмахнувшись, я протянула свою ладонь к Сынхёну, туда, откуда убрал руку Джиён. — Пап, дай на прокладки, мой благоверный — жмот и скотина. — Сынхён полез во внутренний карман второй раз. Дракон влепил кошелек мне в ладонь, не успев подержать и минуты. — Да на, блин, чего ты начинаешь? — Да ничего, не нужны мне твои деньги проклятые! — впихнула я ему обратно бумажник, отпустив, хотя он не хотел брать, но поскольку тот полетел на пол, то Джиён его механически поймал, пробубнив: — Блядь, лучше б стадо слоних, чем баба с месячными… — Может, останетесь у меня пообедать? — вдруг пригласил добродушно Сынхён. Похоже, ему в кои-то веки захотелось задержаться в чьей-то компании. А если говорить прямо, по-моему, он угорал с наших вечных стычек. — Нет, нам надо за прокладками, — проворчал Джиён под нос, отведя взгляд в сторону и начав притопывать ногой. — Ну, это, конечно, не за презервативами, но тоже необходимость, — подытожил Сынхён. — Приедешь к нам на ужин? — двигаясь на выход, спросила я. — С удовольствием. — Только не задерживайся. — Джиён обулся и злобно воззрился на меня. — Кто-то же должен убедиться в моей сохранности. Вдруг она меня сожрёт? Пока мы спускались в лифте — а Сынхён жил почти на последнем этаже — я успокоилась и оттаяла. Я, в общем-то, не обиделась, просто вспыхнула, потому что рядом с Джиёном мои нервы регулярно бывали на грани. Он стоял, спрятав руки в карманы, глядя вниз, на щелку между дверцами и полом, поджав губы, и всё притопывал ногой, как хулиган в подворотне, ждущий позднего гуляку, чтобы стрельнуть папироску или ограбить. — Чего ты сердишься? — задала я вопрос. — Ничего. — Тогда разомри. — Джиён цокнул языком и, демонстрируя надменность и то, что я ему надоедаю, задрал подбородок, теперь изучая потолок. Я легко толкнула его локтем в бок. — Бу-бу-бу. — Да блядь, Даша, неимоверно иногда бесишь! — повернулся он ко мне, произнеся это относительно спокойно. — Да что не так-то? — Ничего. Позволяешь себе много. — В нашем дуэте приличный ты, ты себе со мной мало позволяешь, поэтому я — много. — Джиён с разворота прижал меня к стенке лифта, отгородив руками пути к отступлению. — Напомнить тебе, что я не отказался бы многое себе позволить? Для чего эта провокация? Ты этого хочешь? Возможно, давно так и стоило сделать, переспать с тобой, и потерять друг к другу интерес. Возможно, ты была права, зачем жизнь превращать в развлечение? Она и без них хороша, такая, какая есть. — Дверцы разъехались, открыв перед нами первый этаж и презентабельную даму с собачкой, которая похлопала глазами, увидев нас. Дракон опустил руки, я отлепилась от стенки, и первая шмыгнула прочь. Женщина сделала шаг внутрь. Джиён, выходя мимо неё, рычаще внезапно гавкнул, так что бедная жительница этого дома подскочила, влетев в лифт. Мы вышли из подъезда и сели в машину. Джиён расслабился чуть-чуть, включил музыку негромко. — Куда теперь? — На заправку. Потом в магазин. Потом отвезу тебя домой, и съезжу по делам. К ужину вернусь. — Что за дела? — Тебе незачем знать. — Ты перестал стараться быть идеальным. А неделя ещё не кончилась. — Эта неделя плохо кончится, — тронулся Дракон, не уступив даже тем выезжающим автомобилям, которым должен был по правилам. Один посмел ему посигналить, но владелец Сингапура и ухом не повел. — Я знаю. — Скажи мне, Даша. — Он всё-таки остановился на светофоре и посмотрел мне в глаза. — Если бы тебе сказали, что тебя убьют, кому бы ты доверила эту миссию? — Я испугано вытаращилась на него. После королевской недели я думала, что ему настолько всё равно на меня, что меня вот-вот прикончат, но, как выяснилось, он дал четкий указ, чтобы я осталась живой. Неужели после идеальной недели такого правила не будет? — А какие есть варианты? — сковавшимся горлом изрекла я. — Любые. Нет. Давай так: я или кто-то неизвестный? — Меня затрясло. Он всё-таки планирует мою смерть? — Я не хочу отвечать на этот вопрос. Или ты хочешь знать, рассержусь ли я на тебя, если ты меня грохнешь? Смешно. Если ты меня грохнешь, я, наверное, даже осмыслить это толком не успею. И вообще — чему быть, того не миновать. Я предпочитаю жить в неведении до последнего момента. Я не хочу жить в страхе, особенно если пожить осталось дня три. — Я попыталась тут же забыть всё, о чем мы говорили, но это не выходило из головы. Надо как-то отвлечься, как-то отвлечься… — Кто-то неизвестный. Я не хочу, чтобы это сделал ты. Да, я знаю, насколько ты жесток и сказала, что ты меня уже не разочаруешь, но… глупо и странно, но я верю, что ты не хочешь моей смерти. — Я почувствовала приближение слёз и постаралась взять себя в руки. — И если это окажется не так, если ты окажешься способен убить меня… Я не прощу тебя. Даже на том свете. — А я бы тебя простил, если бы ты меня убила. — Очередной светофор и наши взгляды встретились. — Я привык уничтожать веру в лучшее. Даже если это лучшее — я сам. — А я привыкла верить до последнего. Даже если этим последним будешь ты. — Джиён задумчиво улыбнулся и, нажав на газ, помчал нас дальше. Больше о смерти мы не заговаривали.