Маневры памяти (сборник)

Сергей Хрущев, который писал эту книгу, субъективно, конечно, никаких решений, связанных с переброской ракет на Кубу, не принимал. Но объективно именно он, и никто другой, был тем прямым проводом от военно-промышленного комплекса, генералитета и непосредственно ракетчиков, по которому передавалась в родственно-правительственное ухо информация об успехах ракетчиков и хоть прямо, хоть косвенно внушались мысли о желательности опробовать эффективность их достижений. Тем более что, как мы знаем, за всякой такой пробой у нас следовал звездопад – званий, орденов, премий. Н. С. Хрущев не был профессионалом ни в чем, кроме партийных козней. По всему тому, за что он брался и каких результатов достиг – в сельском хозяйстве, в руководстве промышленностью, в руководстве искусством и литературой, в делах, связанных с отношениями между народами (Будапешт, Кубинский кризис, преподнесение Украине Крыма) – он повсюду после своего ухода оставил шрамы и борозды воинствующего невежества и грубого насилия, а окружавшие его советники и министры (это очень ярко показано его сыном), все эти Громыки и Малиновские, безгласно одобряли бессвязные, а часто и пьяные речи своего премьера. Да простит мне С. Хрущев, я не стал бы так говорить, если бы сам не был свидетелем такой абсолютно бессвязной речи его отца перед народом, заполнившим Дворцовую площадь в Ленинграде летом 1956 года. Никита Сергеевич повелел тогда праздновать 250-летие города (правда, почему-то на три года позже, чем следовало).

Профессионалов, знания которых могли бы стать опорой Н. С. Хрущева, в его окружении становилось все меньше, но оставался сын. Как выясняется, деловой, как выясняется, профессионал, при этом в очень нужной, прямо-таки необходимой для всякого диктатора области – в области создания страшного нового оружия. С ним можно говорить, спорить, делиться замыслами. А главное, доверять: все-таки своя семья.

Сколько раз отец слушал и расспрашивал сына? Десять? Пятьдесят? Сто? Может, и больше. Кто внушил Н. С. Хрущеву и снабдил реальными деталями планы этого чудовищного дела – тащить ракеты «земля – земля» через океан? Громыко? Кавалерист Плиев? Нина Петровна? Да за обеденным столом утром, днем и вечером сидит рядом специалист из самого что ни на есть сердца ракетной мысли. Он при отце на вечерней прогулке, в театре, на даче. Кого еще нужно звать?

Детали того, как выполнялся чудовищный план, завораживают своей советской характерностью.

Это и предложение маршала ракетных войск замаскировать ракеты под пальмы, это и отправка шестидесятилетнего кавалериста Плиева (незадолго до того разобравшегося в Новороссийске со взбунтовавшимися рабочими) в тропики устанавливать незнакомое ему оружие… А чего стоит сообщение Громыко Хрущеву о том, что письмо американцам на телеграфе не прошло? А тот факт, что никому в голову из советско-кубинских военных стратегов не приходило посмотреть на собственные позиции с воздуха, чтобы понять, что видят американцы? А это непрестанное вранье первого лица «великой державы»? А потом благородное негодование, что ему почему-то не верят? А неинформирование собственного посла в Штатах о том, каковы же на самом деле со Штатами отношения? А эта дипломатическая почта, касающаяся возможного начала третьей мировой войны, которую то ли довезет, то ли не довезет веселый негр на велосипеде?

Хочется поставить точку. Приведенные примеры забавны только потому, что не грянул первый залп. Иначе каждое из перечисленных обстоятельств стоило бы жизни не сотням, не тысячам, а, возможно, миллионам людей. И одной из первых погибла бы, несомненно, подводная лодка «раскладушка», поскольку какой разговор мог быть о проблемах шума или бесшумности какой-то рядовой лодки, если речь шла о том, чтобы через сына угодить такому отцу… Неужели не наградит? Наградит!

Типов людей, конечно, бесчисленное множество. Есть даже такие люди, которые идут за своими учениками в газовые камеры, если это – судьба учеников. И такие, что добровольно работают в лепрозориях. И тех, и других Бог создает поштучно. Более распространены те, кто из десяти заповедей соблюдает половину, а то так и две-три, но все же соблюдают. Есть люди, которые считают себя вправе не жить там, где все исковеркал их отец, по той причине, что с отцом они согласны не были (внутренне). Пусть другие живут здесь дальше, если хотят, а я уеду. Санитар кой в этой больнице я работать не собираюсь. К этому типу людей мы отнесли бы Светлану Аллилуеву.