Малыш и Те-которые...

— В юности, — Снейп сел на край кровати и взял руку Гарри, на запястье которой так всё и светилась тонкая полоска, в свои. — В школе и потом. Его трудами, в общем-то. Ойген может быть... настырным. Уж не знаю, зачем ему это понадобилось.

— Солнце светит всем, — по губам Гарри вдруг скользнула странно взрослая, неуместная для четырнадцатилетнего подростка, усмешка, — не спрашивая, хотят ли этого люди, деревья или камни.

Он вновь уставился куда-то в пустоту, беззвучно повторяя короткое слово, а его рука становилась все холоднее — будто не июнь стоял на дворе, а промозглый ноябрь.

— Их девиз, — Снейп взял палочку и наложил на неё согревающие чары. Они не сработали, и тогда он, снова взяв её в свои ладони, наклонился и подул на пальцы Гарри, пытаясь отогреть их собственным дыханием. — Солнце согревает всё, по-моему... Я сам никогда не умел дружить — и никогда так до конца ему не доверял. Но я бы хотел, чтоб он вернулся. Действительно хотел бы.

Рука, лежавшая в его ладонях, кажется, слегка согрелась, а светящаяся полоска на её запястье стала чуть ярче.

— Ойген! — на этот раз громко позвал Гарри. — Возвращайся! Здесь твой дом — он слишком долго стоял пустым, а это плохо. Знаешь, как плохо, если тебе некуда возвращаться, но ведь еще хуже — когда возвращаться некому. Тебя же ждут здесь — ждут портреты предков, ждут твои смешные эльфы, да даже деревья в саду ждут… И люди, которым ты небезразличен. Возвращайся домой!

— Твоя комната почти не изменилась, — сказал Снейп, снова дуя тёплым воздухом на руку Гарри. — Ковёр этот девчачий... Только книжки, наконец, расставлены на место. И ты знаешь, — он усмехнулся, — мне это мешает. Ты бы посмеялся — мне, и вдруг мешает порядок. Но это слишком не похоже на тебя.

— Возвращайся, идиот, — вдруг раздался голос Сириуса, — я тебе с Хога мечтал физиономию начистить за все твои выходки, а тут такой удобный момент подвернулся!

И он, подойдя к крестнику, положил руку на его лоб, на котором засыхали следы укусов от змеиных зубов.

— В самом деле, — подхватил и Снейп. — Вы же с Блэком так и не подрались толком — всё только палочками махали! А теперь такая возможность открывается, — Снейп снова и снова дул на холодные пальцы Гарри — и вдруг вокруг его собственного левого запястья появился слабый золотистый отблеск.

— Нет, правда, — в комнату вошел Трэверс, — ты же единственный можешь рассказать, как там, за Гранью — так что имей совесть, возвращайся назад! Там правда семь кругов ада, как написано у того забавного парня из Италии? Или что-то другое?

Снейп молча поманил его и подвинулся, освобождая место на кровати — и опять подул на пальцы Гарри, заворожённо глядя на постепенно разгорающийся на собственном запястье свет. Трэверс присел рядом, и теперь стоять остался один Блэк, обнимающий Гарри за плечи.

* * *

Мальсибер зачерпнул ладонями прозрачную, притягательно холодную воду — и в этот момент рядом с неистово пляшущим возле этого источника огоньком блеснул второй — и другой, смутно знакомый голос, произнёс:

— ...не похоже на тебя...

В голове мелькнуло, словно молния — нельзя. Здесь ни пить, ни есть нельзя — если хочешь выбраться. Мальсибер с сожалением развёл руки в стороны, выливая воду — та взлетела лёгким паром, а когда развеялась, никакого источника уже не было. Только пыль и камень. Змеи вновь к нему приникли и теперь тёрлись о лицо, и их прикосновения словно бы придали ему сил. Мальсибер зажмурился, а потом, широко открыв глаза, поднялся — и опять пошёл вслед за огоньками.

* * *

— Ойген! — снова позвал Гарри, и на этот раз и он, и остальные услышали почти неразличимый ответ:

— Я иду...

— Поторопись, — сказал Снейп с явным облегчением.

— Невежливо, знаешь ли, хозяину оставлять гостей одних так надолго! — заявил Блэк.

— И вообще — мы ещё Лорда не поймали, — сказал Трэверс. — Как его ловить без этой штуки? Возвращайся!

— Глупо умирать, когда только выбрался из Азкабана, — сказал Снейп. — У тебя же жизнь только начинается! Я уверен, тебе понравится на острове. И тряпки их дурацкие цветные понравятся.

— Тебя мама ждёт, — тихо сказал Гарри. — И папа. Всё равно, что на портрете — они ждут же. Очень. Возвращайся!

* * *

Огоньки вели Мальсибера за собой — и чем дальше, тем яснее разбирал он голоса. А потом вдруг он увидел и свои следы, ведущие к... да. К двери. К двери его дома. Змеи, совсем уже посеревшие — лишь глаза да кончики хвостов у них по-прежнему светились золотым — вдруг негромко зашипели... или он сумел, наконец, услышать их?

Ойген побежал. Ноги увязали в пыли, но он больше не смотрел на них и продолжал бежать — а когда добрался до двери и обнаружил, что на ней нет ручки, вытянул перед собою руки и толкнул её изо всех сил...

...И выпал на ковёр в той самой комнате, где вытаскивал хоркрукс из Гарри.

Глава 28

— Ну и где теперь этот болван? — спросил Сириус. — Мы же его вытащили оттуда... где бы он там не болтался. Сейчас-то где его искать?

— В комнате, — сказал Гарри. — Я думаю, надо посмотреть в той комнате, где мы все были, — он встал и тотчас же пошатнулся.