Малый дом в Оллингтоне. Том 2

В этот день в Малом доме обедали довольно рано, это вошло уже в обыкновение с тех пор, как начались сборы и упаковки. После обеда мистрис Дейл шла через сады к другому дому с запиской в руке. В записке этой она говорила леди Джулии, с выражением искреннейших благодарностей, что Лили после своей болезни не может еще выезжать так скоро и что она сама обязана оставаться при Лили. Она объяснила также, что в доме делаются приготовления к переезду и что поэтому она не может принять приглашения. Что касается другой ее дочери, – говорила мистрис Дейл, – то она с особенным удовольствием отправится в гествикский дом со своим дядей. Потом, не запечатывая этой записки, мистрис Дейл понесла ее к сквайру на его рассмотрение, согласовалось ли оно или нет с его планами. Могло случиться, что он и не захочет ехать к лорду Де Гесту с одной Белл.

– Предоставьте это мне, – сказал сквайр. – Конечно, если не встречаете препятствий.

– О, никаких!

– Я сейчас же скажу вам, Мэри, прямую истину. Я поеду сам с этой запиской и увижу графа. Потом я отклоню приглашение или приму его, смотря по тому, чем кончится наше свидание. А я бы желал, чтобы Лили поехала.

– Бедненькая! Она не может.

– Хотелось бы, чтоб она могла, очень хотелось бы, от всей души.

В то время как он повторял свое желание, в его голосе звучало столько искренности, что сердце мистрис Дейл вдруг сделалось особенно мягким и нежным.

– Дело в том, – сказала мистрис Дейл, – что она не может ехать туда, собственно, из-за встречи с Джонни Имсом.

– Я это знаю, – отвечал сквайр, – я понимаю. Но этой-то встречи мы и желаем. Почему бы ей не провести недельку в одном доме с благородным молодым человеком, которого мы все любим?

– Тут есть причины, почему она этого не хочет.

– Конечно, есть, те же самые причины, которые побуждают нас привезти ее туда. Может, лучше будет рассказать вам все? Лорд Де Гест принял молодого человека под свое особенное покровительство и хочет женить его. Он обещал назначить ему хороший годовой доход, на который молодой Имс спокойно проживет всю жизнь.

– Это весьма великодушно, я от чистого сердца радуюсь за Джонни.

– Его повысили по службе.

– Вот как! Значит, у него дела идут хорошо.

– Дела его идут отлично. Он теперь личный секретарь у своего главного начальника. И вот что, Мэри, если этот брак устроится, то, чтобы Лили не была с пустыми руками, я условился определить ей сто фунтов в год, ей и ее детям, если она примет предложение Имса. Теперь вы знаете все. Я не хотел говорить, но теперь нахожу нелишним, чтобы дать вам средства судить об этом. Первый жених был негодяй. Этот – честный молодой человек. Не будет ли хорошим, добрым делом пробудить в ней расположение к Имсу? Насколько я заметил, он до появления между нами того негодяя всегда ей нравился, она любила его.

– Она всегда любила его как друга.

– Лучшего друга она никогда не получит.

Мистрис Дейл задумалась. Каждое слово сквайра заключало в себе истину. Это было бы желаемым и верным средством к заживлению ран, это была судьба для Лили, лучше которой нельзя и желать, лишь бы только исполнение ее было возможно. Мистрис Дейл была твердо убеждена, что если бы ее дочь согласилась принять предложение Имса, то через год-два заживление ран было бы несомненное. Тогда Кросби был бы забыт или вспоминаем без всякого сожаления, и Лили сделалась бы госпожой счастливого дома. Но есть положения, которых невозможно достичь, даже если на пути к достижению не встречается никакого физического или материального препятствия. К их числу принадлежит взгляд, который душа бросает на предмет, служащий источником ее скорби. Если бы сердце состояло из вещества, которое можно было бы ковать, и если бы чувства можно было подчинять какому-нибудь контролю, то кто бы позволил себе терзаться превратностями судьбы, которым подвергается иногда чувство любви? Смерть не вызывала бы глубокой печали, неблагодарность потеряла бы свое язвительное жало, а обманутая любовь нанесла бы вреда не сильнее того, который получается при обыденных житейских невзгодах. В том-то и дело, что сердце наше сделано не из ковкого металла и наши чувства не допускают никакого контроля.

– Для нее это невозможно, – сказала мистрис Дейл. – Я боюсь, что невозможно. Слишком еще рано.

– Шесть месяцев, – возразил сквайр.

– Для этого нужны не месяцы, а годы, – сказала мистрис Дейл.

– Тогда она утратит свою молодость.

– Да, все это он сотворил своей изменой. Но что сделано, того не переделаешь. Она и теперь еще любит его так же нежно, как и прежде.

Сквайр пробормотал вполголоса несколько крепких словечек, несколько невольных восклицаний против Кросби – невольных и вместе с тем весьма неприличных. Мистрис Дейл слышала эти восклицания и нисколько не оскорбилась ни их неприличием, ни жаром.

– Но вы можете понять, – сказала она, – что она не в состоянии вынудить себя ехать туда.