Малый дом в Оллингтоне. Том 2

Кросби ненавидел дом в Сент-Джонс-Вуде, и потому приезд графини стал для него отрадным явлением. Портман-сквер был доступнее, графиня не стала бы, подобно этим Гейзби, навязываться ему со своим гостеприимством. В первый визит в Портман-сквер его проводили в большую семейную столовую, которая была в дальней половине дома. Разумеется, передние окна были занавешены, чтобы показать, что семейства Де Курси не было в Лондоне. Кросби простоял в этой комнате около четверти часа до появления графини во всем ее величии. Кажется, ему ни разу еще не удавалось видеть ее такою великолепной. Широкое платье зашумело в широких дверях, как бы требуя еще большего простора. На ней были какая-то удивительная шляпка, а бархатная мантилья, стоившая почти так же дорого, как и ее нижние юбки. Подходя к Кросби, она откинула голову назад, так что Кросби сразу почувствовал, что его окружила приятная, но вместе с тем далеко не лестная для его самолюбия атмосфера. В былые дни графиня ему нравилась, потому что в своем обращении старалась более или менее льстить ему. В беседах с ней он мог чувствовать, что давал ей столько же, сколько получал, и что графиня это хорошо понимала. Всякий раз во время общения с ней Кросби удерживал за собой доминирующее положение, а потому и само общение имело свои приятные стороны. Графиня была любезная, милая женщина, ее звание и положение в обществе делали дом ее привлекательным, поэтому-то Кросби и старался озарять ее тем светом, которым сам обладал. Почему бы, кажется, измениться отношениям между ними в то время, когда представлялся случай к еще большему сближению? Кросби замечал эту перемену и с горечью сознавал, что эта женщина начинала над ним господствовать. Прежде, как друг графини, он в ее глазах был великим человеком, в самых пустых словах, в ничего не выражающих взглядах она признавала его власть, а теперь как зять он должен сделаться маленьким человечком, таким, как Мортимер Гейзби.

– Милый Адольф! – сказала она, взяв его за обе руки. – Недалек уже тот день, не правда ли?

– Очень недалек, ваша правда, – сказал Кросби.

– Да, очень, очень недалек. Надеюсь, что вы чувствуете себя счастливейшим человеком!

– О да, без всякого сомнения.

– Иначе и быть не может. Твердо говорю, что иначе этого и быть не может. Леди Александрина обладает всем, что только может пожелать муж от жены. Не говоря уже о ее положении в свете, ведь вы не можете не ценить тех выгод, которые она приносит вам и в этом отношении.

Кросби пробормотал что-то о полном своем убеждении относительно выигрыша в эту лотерею, но так пробормотал, что до слуха графини не дошло надлежащее значение слов, в которых выражалась вынужденная признательность.

– Я не знаю человека, который мог бы быть счастливее вас, – продолжала графиня. – Надеюсь, моя милая дочь убедится, что вы умеете ценить это счастье. Она мне кажется чрезвычайно утомленною. Вы позволили ей делать все покупки, но они, как видно, ей не по силам.

– Да, правда, у нее было много хлопот.

– Она так мало еще привыкла к подобным занятиям! Впрочем, с другой стороны, ей необходимо самой позаботиться обо всем.

– Мне казалось, что ей понравились все эти хлопоты, – сказал Кросби.

– Надеюсь, что ей всегда будет нравиться исполнение своих обязанностей. Мы сейчас едем к мадам Мильфранк посмотреть шелковые материи, не желаете ли и вы прогуляться с нами?

В эту самую минуту в столовую вошла Александрина и показалась во всех отношениях переизданием своей матери в чуть уменьшенном формате. Обе они были высокого роста, обе обладали эффектной пышной фигурой и некоей особенной внешностью, которую можно считать почти заменой красоте. Что касается графини, то ее лицо при внимательном рассмотрении носило, как и положено, следы перезрелого возраста, но она так хорошо умела управлять своей мимикой, что внимательное рассмотрение становилось совершенно невозможным. Судя по летам, ее наружность была очень хороша. Немного больше этого можно сказать и о дочери графини.

– О нет, мама, – сказала Александрина, услышав последние слова матери. – В магазине он совершенно бесполезный человек. Ему все нравится и ничего не нравится. Не правда ли, Адольф?

– Нет. Я люблю все дешевое и ненавижу все дорогое.

– В таком случае, мы и подавно не возьмем вас с собой к мадам Мильфранк, – сказала Александрина.

– Да там ему нечего делать, душа моя, – сказала графиня, вспомнив, быть может, о намеке, который недавно сделала мистеру Гейзби относительно счетов.

На этот раз Кросби удалось отделаться от прогулки обещанием явиться в Портман-сквер вечером после обеда.

– Кстати, Адольф, – сказала графиня, когда Кросби посадил ее в наемную карету, стоявшую у подъезда. – Не зайдете ли вы к Ламберту на Ладгейт-хилл[22]. У него четыре месяца лежит мой браслет. Будьте так добры, милый Адольф, возьмите его, если можно, и привезите с собой вечером.

Кросби, идя на службу, дал себе клятву не исполнить приказания графини.

– Вот еще! Пойду я в Сити за ее побрякушками!