Малый дом в Оллингтоне. Том 2

Мистрис Дейл присутствовала при свидании, на котором Джонни Имс сделал предложение ее дочери, но тогда она совершенно ничего не сказала. Все ее желания были в пользу Имса, но она не смела выразить их и не смела выйти из комнаты. Имсу тяжело было признаться в своей любви в присутствии третьего лица, но он признался и вышел из Малого дома, получив решительный отказ. Когда свидание кончилось, Лили без всяких объяснений с матерью удалилась в свою комнату, где и оставалась до вечера. В часы, проведенные без Лили, мистрис Дейл ни о чем не могла больше думать, как только о новом предложении, сделанном ее дочери. О, если бы это могло исполниться! Если бы ее убеждения могли подействовать на Лили и доставить желанный результат! А между тем она боялась сказать Лили даже одно слово.

Она знала, что это было весьма трудно. Снова и снова она повторяла себе, что Имс поторопился прийти, что попытка была сделана слишком скоро после первого крушения. Возможно ли так быстро приготовить корабль к выходу в море, после тех повреждений, которым подверглось каждое дерево? Но все же теперь, когда попытка была сделана, когда Имс признался в любви и получил отказ, мистрис Дейл находила, что ей непременно должно переговорить с Лили по этому предмету. Ей казалось, что она понимала свою дочь и все ее чувства. Она сознавала силу удара, который Лили должна была перенести, прежде чем убедилась бы в перемене в своем сердце. Но случись эта перемена, и Лили была бы счастливая женщина. Перемена эта во всех отношениях была бы истинным благословением. А если она не случится, то неужели Лили на всю свою жизнь останется одинокой, во всю свою жизнь не испытает счастья супружеской, семейной жизни? Объяснение оказывалось необходимым, а между тем, когда Лили вечером спустилась вниз с улыбкой на лице и в веселом настроени, мистрис Дейл не решилась принять на себя этот труд.

– Мне кажется, мама, распаковку вещей и расстановку их на прежние места мы можем считать делом решенным.

– Не знаю, моя милая.

– Я убедилась в этом, особенно после того, что вы недавно сказали. Какие мы глупые, подумают другие!

– Пусть думают что хотят. Я не беспокоюсь об этом, лишь бы мы сами не считали глупыми других, да не считал бы нас такими дядя.

– Я уверена, что дядя будет считать нас умницами. Если бы я знала, что он так горячо примет к сердцу все это дело или что он заботится о том, чтобы мы жили здесь, я бы не подумала о переезде. Такой он странный человек. Бывает ласков и любезен, когда следовало бы сердиться, сердит и зол, когда нужно быть ласковым и добрым.

– Во всяком случае, он представил нам убедительное доказательство своего расположения.

– Относительно нас, то есть меня и Белл, я в этом никогда не сомневалась. Только вот что, мама: я не знаю, как взглянуть теперь в лицо мистрис Бойс. Мистрис Харп и мистрис Кромп разозлятся, а Хопкинс будет ужасен в своем гневе, когда узнает, что мы передумали. Мистрис Бойс будет злее всех. Вы не можете себе представить тона ее будущих поздравлений.

– Надеюсь, нас не убьет ее тон.

– Разумеется, но, во всяком случае, мы должны сходить и объявить ей. Я давно знаю вашу трусость, мама, не правда ли? Для Белл это ничего не значит – у нее есть жених. Я одна должна перенести все это. Ну ничего, я согласна остаться, если вы будете счастливы здесь. Ах, мама! Я соглашусь на все для вашего счастья.

– А будешь ли ты счастлива?

– Конечно, как нельзя более. Жаль только, что мы никогда не увидим Белл. Живя на таком расстоянии, люди никогда не видят друг друга. Это слишком близко для продолжительных визитов и слишком далеко для кратковременных. Я вам вот что скажу: мы можем с той и другой стороны доходить до полдороги и встречаться как раз на углу рощи лорда Де Геста. Прекрасно было бы устроить там скамейку, а еще бы лучше беседку. Мы приносили бы туда сандвичи и бутылку пива. В самом деле, нельзя ли устроить такие свидания?

Таким образом обе они решились оставить план переселения в Гествик и под влиянием этой идеи продолжали свой разговор за чайным столом, но в этот вечер мистрис Дейл не осмелилась заговорить о предложении Имса. Между прочим, положено было не приступать к распаковке и расстановке вещей до возвращения Белл и до получения формального согласия сквайра. Мистрис Дейл должна была, до некоторой степени, признать себя виновной и попросить прощения за свое упрямство.

– Знаете что, мама? Для встречи с Хопкинсом в саду мы наденем власяницы и посыплем пеплом головы, и тогда он положит на наши головы горящие угли, то есть пришлет нам блюдо зеленого гороха, чтобы мы сгорали от стыда из-за такого великодушия. А Дингльс мог бы дать молодого фазана, только жаль, что теперь май, и фазаны еще не вывелись.

– Если власяница не примет более неприятного вида, то я не прочь.

– И потом, благодарность дяди Кристофера!

– Да, я чувствую ее заранее.

– Но все же, мама, мы дождемся Белл. Она решит вернее. Ее здесь нет, и потому она будет свободна от предубеждения. Если дядя согласится выкрасить дом, – я знаю, что он согласится, – тогда я обращусь в прах перед ним.