Малютка Эдгар

«Обожаю эти места. Лучше многих клоак, включая ту, где ты родился. Дерьмоеды и трупоеды отлично справляются. Ты заметил, какой тут чудесный воздух?» — разглагольствовал дядя в полном противоречии с тем, как он отозвался о синем городе раньше. Впрочем, противоречие могло быть кажущимся — Эдди постепенно привыкал к тому, что Эдгар часто издевался над ним, намеренно искажая смысл того, о чем говорил. А может, приучал его ничему не верить без весомых доказательств. Иногда дядя издевался и над собой. Для Малютки это было едва ли не самым полезным уроком. Не принимать себя всерьез. Сомневаться во всем, чтобы не быть обманутым или не оказаться жертвой собственных иллюзий.

Значит, помимо дерьмоедов здесь обитали еще и трупоеды. Новость не из приятных, но он и не ожидал ничего приятного в ближайшем будущем. Очередной бесплатный урок от Эдгара. Хотя почему бесплатный? Малютка ежесекундно расплачивался с ним своей плотью. Несмотря ни на что, он все еще считал себя хозяином своего тела. Странно дело — дядя этого не оспаривал. Пока.

По пути к «другу» Эдди струхнул еще дважды. Не так сильно, как в первый раз (до поноса дело не дошло), но тем не менее. «Гляди в оба», — требовал дядя, однако Малютка, хоть и глядел в оба, даже не знал, чего и кого следует остерегаться в первую очередь. Например, Эдгар велел ему развернуться и пробираться в обход только потому, что завидел впереди какого-то нищего калеку. Тот сидел, привалившись к стене и выставив напоказ обрубки ног. На вид, совершенно безобидное создание, но в дядином «голосе» Эдди неожиданно ощутил такую дрожь, что предпочел ни о чем не спрашивать. В конце концов, это он недавно обделался.

Незаметно для Малютки происходило кое-что важное. Если раньше Эдди и Эдгар занимали каждый свою территорию и общались при помощи образов и слов, то теперь в расщепленном сознании мальчика появилась некая зона, принадлежавшая обоим в равной степени. И эта зона постепенно расширялась. Защита. Оружие. Страх. Что дальше? Продолжение последовало вскоре.

Когда с Эдди заговорили из темноты голосом его мамы, он понял, что понимает здешний язык, хотя язык знал, конечно, дядя Эдгар. «Ничему не верь», — шепнул дядя. Это не избавило Малютку от ложной надежды и всех страданий маленького потерявшегося ребенка. Мамин голос, мамин запах, под конец — мамино лицо. Вот только настоящая мама не могла появиться здесь. Никак не могла…

Это оказалось самым страшным испытанием. Дядя замолчал, предоставив ему выбирать. Эдгар сильно рисковал, потому что в какой-то момент Малютка едва не поддался ласковой тьме и не погрузился в последние объятия. Ему почти хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Влечение к смерти он обнаружил в себе слишком рано… И только чужие воспоминания о другой жизни и другой матери — дряхлой, морщинистой, умиравшей в муках и мертвой уже два столетия — заставили его отшатнуться. «Когда-нибудь расскажешь о ней, дядя?» — попросил он. Это был шантаж. Дядя Эдгар оценил это. Он сказал: «Когда-нибудь», — и потащил его дальше.

Свернув за угол, он очутился возле дома «старого друга». Похоже, «друг» держал оборону — иного, менее уважительного отношения к себе этот город не потерпел бы. Ближайшие к земле окна, узкие точно бойницы, находились на пятиметровой высоте и были забраны решетками. Поверхность двери напоминала серую шершавую броню. Примерно так Малютка представлял себе борт линкора.

С дядиного «благословения» он встал перед дверью и постучал. Казалось, с таким же успехом он мог биться головой об стену. Но его услышали. Раздалось хлопанье крыльев. Откуда-то сверху слетел ворон и уселся на перекладину, с которой свисал бронзовый фонарь. Сплетенный из потемневших полос, фонарь изображал полую человеческую голову. Внутри нее находилась бледная копия воронки, болтавшейся в небе, — черная точка, истекавшая густым ультрафиолетом.

С папиной подачи Малютка уже успел посмотреть пару фильмов об одном из тех, в честь кого его назвали Эдгаром. Он мало что понял, но в'oрона, который по любому поводу орал «Никогда!», запомнил. Ему чудилось, что он влип в какую-то киношную историю с примесью старины и чертовщины. Напарник отреагировал иначе. «Анекдот, мать твою! Это судьба. Ненавижу пернатых», — простонал дядя. Тем не менее за его сарказмом Эдди ощутил тоску и несвойственное дяде смирение.

Эдгар заставил Малютку открыть рот и исторгнуть из себя некую последовательность хриплых звуков. Очень приблизительно это смахивало на «Нейдаркодваш». Слово на вороньем языке? «Да брось, — сказал себе Эдди, не осознавая, что невольно копирует Эдгара. — Это тебе не дешевая сказочка…»

Ворон долго глядел на него круглым глазом с блестящим зрачком. Потом выкрикнул:

— У тебя есть книга?

Каждый звук был резок, как удар зубила по камню.

Эдди сверился с дядей. «Откуда я знаю? — мрачно бросил Эдгар. — Это что-то новенькое».

«Что будем делать?»

«Скажи ему правду… для разнообразия. Иногда срабатывает».

— Нет, — сказал правду Эдди.

— Повтори, — произнес глухой голос из-за двери.

— Нет, — повторил Эдди. «Не то, дурак!» — рявкнул дядя.