Мальформ

Теперь ей предстояло всю жизнь носить красное и его оттенки. С ее белой кожей, голубыми глазами и каштановыми волосами будет сочетаться бордовый. Не такой маркий, не такой яркий, не такой вульгарно утробный, не такой кровавый. Эдит не любила красный цвет. Ей представилось, как она будет плыть красным призраком среди гардин, обоев и кресел цвета мяса, среди красного дерева, красных цветов, красных огней из красных ламп. Она сама станет похожа на Аддерли, частью этого воспаленного алого безумия.

Она так надеялась, что это ее минует. Но для всех обитателей имения Милтон Хаус ее эклюзия радость и данность. Мальформы здесь есть у всех. По иному и быть не могло. Что ж, теперь она достойная дочь Милтонов, а еще достойная ренвуар, принесшая семейству наследника. Ей еще больше казалось, что ее мальформ – это он.

– Затем придет форм-доктор для патронажа, он осмотрит твоего мальформа, – продолжал Аддерли. – А после профессор Ван'e. Потом праздничный ужин, а еще нужно будет договориться о мальформации в храме Формы.

– Ты, Аддерли, гляжу, уже все спланировал, – равнодушно бросила Эдит.

Она уже сидела на кровати, глядя на то, как длинные лапища Аддерли выудили из колыбели ее мальформа.

Он держал извивающегося моллюска. Осьминога. Три глаза такие же, как у Аддерли, шарили по темной комнате. Щупальца осторожно касались присосками его тела.

– Илредда… – прозвучало в тишине. – Ил… редда. Илредда…

Эдит вздрогнула. Это первое слово. Его первое слово. Что еще за илредда?

– Прекрасно, просто прекрасно, – тепло отозвался по-отечески мальформ, в прямом смысле сияя, флюоресцируя от счастья. – Это значит Аддерли, но наоборот… – пояснил он, но уже голосом, который бы принадлежал, скорее, отчиму Эдит, нежели отцу.

Она зажмурилась и потерла пальцами виски. Когда она подняла веки вновь, то увидела Аддерли, держащего на руках вовсе не моллюска, а того же самого мальформа в его неизменном первоначальном виде. Такого же, каким тот вылупился, какого она убаюкивала. Извивающуюся многолапую личинку с огромной зубастой пастью и все теми же тремя черными глазами.

Глава 3. Заблуждение

L' aberration

“Перед тем как отдаться какой-либо страсти, человек обычно на мгновение содрогается, как перед чуждой стихией, но едва он на это решится, как оказывается в положении пловца,…”

Иоганн Вольфганг Гёте

Мы всегда что-то создаем, одновременно нечто иное разрушая. Такова наша суть. Разрушив все, создавать заново, чтобы снова все повторить. И так до бесконечности. Человек, как ребенок в огромной песочнице, где он волен строить замки, а затем обращать их в Первозданное, то из чего они сотворены – в песок. Создавать. Разрушать.

Игра. Все это игра и для Аксидеуса, и для Лжебога, и для Единой Формы. Но они заняли не то чтобы песочницу, а целый пляж. На нем много места, много песка, червяков, жуков и муравьев, есть вода, растения и все что только нужно для веселого времяпровождения. Но они слишком тщеславны и увлечены собой, чтобы подпустить тебя принять участие в их забавах. А тебе очень хочется.

Гусь свинье не товарищ. И теперь ты думаешь, кто ты – гусь или свинья. А кто они?

Тогда ты придумываешь свои правила, свою забаву. Помельче, с такими же гусями или свиньями, в зависимости от того, кем ты себя счел.

Тебе хочется величия. Его подобия, ведь ты не смог до конца уразуметь их замысел. Разрушения. Сотворения. Примерить на себя их роль – старших мальчишек, они обсуждают женские прелести, закрыв перед твоим носом дверь.

Все что тебе остается – подглядывать в замочную скважину и краем уха уловить несколько непонятных слов, смешивающихся с восторгом и диким хохотом, с таинственным шепотом и приглушенными возгласами, будто кто-то прикусил собственный кулак, чтобы все эти истерические вопли и пубертатное перевозбуждение не разлетелись по всему дому.

Ты ясно видишь их веселье и задор, но не понимаешь отчего те взялись, на какой почве произросли.

Ты уходишь, думая о том, что сам можешь устроить нечто подобное.

Гуси или свиньи уже ждут тебя. Настало время творить. Радоваться. Веселиться.

Но ты не увидел всего, да и не расслышал. А зачем? Ведь это иное. Твое. Собственное творение. Ты не будешь повторять их ошибок, их глупостей. Ты все сделаешь так, как надо. И у тебя все получится.

По образу и подобию своему ты лепишь создание из глины или из воска, а может даже из собственного или чужого мумиё. В попытке создать нечто – все способы хороши. Голем. Энвольт. Гомункул.

Можешь дать ему любое имя. Все тщетно. Ты не можешь создавать, но пока еще этого не осознаешь. Разрушаешь. Пробуешь заново. Даже не догадываясь, что тебе дан такой дар, какого они лишены. Ты можешь создавать жизнь, но ты ищешь легких путей.

Мальформы тоже на это способны, но и они нашли тот самый легкий путь. И вот он явился к тебе.