Мальчишка с бастиона

Камчатский люнет находился впереди Малахова кургана на небольшом холме.

Выдвинутый под самый нос англичанам и французам люнет при случае штурма Малахова кургана защищал его со лба.

Противник постоянно обстреливал холм, на котором шло военное строительство. Но, несмотря на жесточайшие бомбардировки, Камчатский люнет был возведён.

Максима перевели сюда вместе с орудием Семёна Горобца, того самого рыжего матроса, который в первую бомбардировку на Малаховой кургане поведал ребятам о Петре Кошке, а потом не раз выпроваживал Максимку с бастиона. Судьба снова свела их. Теперь Семён был уже бомбардиром и охотно взял Рыбальченко к себе в номерные. Тем более, что награда самого Павла Степановича внушала невольное уважение.

Но, несмотря на награду, Семён частенько посмеивался над Максимкой и показывал, какой уморительной была рожица Максимки, когда того выпроваживали с Малахова кургана.

- Тебя тогда с Николкой твоим, как кутят из воды, с батареи выволокли, - подтрунивал Семён. - Ну и вояки! А дружок, небось, тоже прилип к баксиону какому-то?

- Не знаю, - вздыхал Максим.

Ему очень хотелось снова увидеть товарища. Но как? Война разлучила их и неизвестно, когда сведёт вместе. Да и сведёт ли вообще?..

После плена Максим резко изменился. Словно умудрённая взрослость коснулась его мальчишества. Сидя у самовара в редкие передышки, он рассказывал об увиденном у англичан.

- Как-то приехал на батарею ихнюю самый что ни на есть главный начальник. Залопотали чегось там офицеры и во фронт выстроились. А главный - однорукий, меж прочим, - злой такой, какого-то офицера палкой как почнёт в рожу тыкать, аж мне за него больно стало…

- Таких, тыкающих, у нас тож найдётся немалость: не только нашего брата солдата, а охфицера иного за быдло считают, - зло говорил кто-нибудь, и кружок чаёвников угрюмо смолкал.

Самовар был счастливой находкой для Максима. Мальчуган стал чемпионом по количеству выхлебанных кружек. Матросы диву давались: куда столько влезает! Ему не пятирублёвку давать надобно было, а самовар! Много всяких шуток и острот раздавалось в адрес Максима. А тот, усмехаясь, отвечал:

- Вы мово батю не знаете - всех вас за пояс заткнёт по самоварному случаю!

Конечно же, разгорался спор: заткнёт или нет?

Вот и сейчас Семён подзадоривал мальчугана:

- У нас в екипаже, это когда я на «Силистрии» служил, был сигнальный один. Так тому три самовара ставили на один приём. А он хоть что! Пять раз выкрутит тельник, и снова подавай ему три самовара. Так что и твой батя его побить не мастак.

- Где он теперича? - вдруг начал горячиться Максим.

- Бог его ведает - война: може, и в живых уже нету, - крестится матрос и подмигивает кому-то.

К самовару подсел маленький солдатик с хитрыми зелёными глазёнками. Протягивая свою кружку, сказал:

- Сахарком могу поделиться.

Все набросились с вопросами: откуда сахар, как и где добыл? Сахар давно уже был редкостью, чаи распивали вприглядку: драгоценный кусочек держали в руке и раз-другой слегка касались его языком, а то всё больше смотрели на него.

Солдатик заговорил тоненьким голоском с подвыванием:

- Сахарок не простой. Из самого, небось, Лондона привезён. В железной коробочке, а на ней надпись по-аглицки. Я коробочку под табакерку приспособил, - важно говорил солдатик, - нече барин какой!

Вокруг засмеялись. А рассказчик продолжал:

- Трофей, значит. Коробочку эту своей старухе на Тобол свезу обязательно. Пусть и она взглянет на аглицкие штучки.

- Ты зубы-то не заговаривай, - остановил его матрос по имени Артемий, - сахарок вываливай!

- Сахарок? Вот сахарок.

Солдатик вытащил маленький, уже облизанный кусочек английского сахара.

- Одно непонятно, - заговорил рыжий Семён, - откедова етот трофей у тебя? Ты вылазками, небось, не балуешься?

- Друзья балуются, - протянул солдат, - и мне даруют.

- Ето за что? - ехидно спросил Артемий.

- А за глаза котячьи да язык острячий, - ответил тот. И все, довольные этой словесной дуэлью, засмеялись.

Со стороны ложементов донеслась перестрелка. Но сигнала тревоги не послышалось.

Это было уже слишком обыденно. Никто из сидевших даже головы не поднял. Чаепитие продолжалось.

- Скажу вам по правде, - продолжал солдатик, - ваш брат матрос по имени Кошка Петро мне трофей етот подарил. Третьего дня ходил пощипать агликан.

Максимка пододвинулся поближе. Ему хорошо было известно, что с полмесяца назад его спаситель Пётр Маркович получил штыковую рану и слёг в госпиталь. Поэтому он недоверчиво переспросил:

- Самолично дал али через кого?

- Ну а как же! Говорю - третьего дня…

- А где вы их повстречали, дяденька?

- Известно, где - на третьем бакоионе. Жив-целехонек. Рану залечил и ещё награду присовокупил.

У Максимки радостно заколотилось сердце. Он хотел порасспросить солдата подробнее, но в это время из сигнального поста раздался голос:

- Второму и третьему орудию, готовьсь!

Все быстро разбежались по местам. Семён деловито накрыл самовар платком и поставил его за стенку.

Сигнальный пост продолжал командовать:

- Второй и третьей роте к брустверу! Первое орудие - огонь!