Мальчишка с бастиона

- Вот вам хрест, - побожился Колька, - да я…

- Будет! Верю. Должно быть, завтра к полудню управимся. Управимся, Фёдор Иванович?

- Управимся, - подтвердил унтер-офицер. - К полудню должны. …К полудню следующего дня Колька уже был у подземного входа. Тут же находились Берг, Шварц, Тимохин и много других незнакомых парнишке офицеров. Минёры и солдаты один за другим покидали галерею. Было ясно, что готовится взрыв.

Поручик Берг задумчиво говорил командиру редута Шварцу:

- А что если французы унюхали взрыв и убрали батарею?

- Не может быть, - горячо утверждал Шварц, - доподлинно установлено, что за последние сутки никаких передвижений в стане неприятеля не было. Сигнальщики заметили б.

- Могли ночью, тихонько…

- Надо проверить, - подумав, оказал Шварц, - вызовем огонь на себя.

- Только так, - согласился Берг.

Шварц оглянулся и увидел Пищенко.

- Николка! - позвал он парнишку.

- Слушаю, ваше благородие.

- Прапорщика Тополчанова ко мне. Знаешь, где находится?

- Так точно, ваше благородие! - выпалил Колька и бросился выполнять приказание.

Прапорщик Фёдор Тополчанов явился немедленно. Он хотел было отрапортовать о своём прибытии, но Шварц перебил его.

- Видите эту высотку, прапорщик? - лейтенант показал в сторону противника. - Там пятьдесят третья батарея французов.

- Так точно. Вижу.

- Пару бомб сумеете положить в цель?

- Так точно.

- Действуйте!

Жерла полевых орудий уставились на высоту. Лейтенант Шварц в подзорную трубу видел, как там разгуливают французские солдаты. По обмундированию лейтенант определил, что это зуавы. Одеты они были как для парада: синего сукна куртка, вышитая разноцветными шнурками, алые широкие шаровары, суживающиеся ниже колен, ярко-красная феска с синей кистью.

Уже одно то, что зуавский полк находился невдалеке от Шварц-редута, говорило о многом. Там, где появлялись зуавы, жди близкого штурма. «Блудные сыны всех восьмидесяти шести департаментов Франции», как их обычно называли, были дерзки и смелы.

Шварц поднял руку. Прапорщик Фёдор Тополчанов внимательно следил за ним.

- Огонь! - рука опустилась.

И тотчас пушки выбросили бомбы на высоту. Один за другим послышались четыре взрыва. Противник как будто только и ждал этого. Последовал ответный огонь.

Заговорила французская батарея. Шквал огня обрушился на редут.

«Батарея на месте!» - радостно подумал Шварц. В эту же секунду раздался страшный взрыв, и высота спряталась в густой пыли и дыму. Пороховые бочки под землёй сделали своё дело.

Когда дым рассеялся, Шварц в подзорную трубу увидел покорёженные лафеты и трупы волонтёров. Пятьдесят третья французская батарея перестала существовать, и «блудных сынов всех восьмидесяти шести департаментов» стало на несколько сотен меньше.

ГЛАВА ПЯТАЯ Камчатский люнет. Вызов не принят. Атака отбита. И снова бой. Всадник на белом коне. Санитарная землянка. Аз, буки… Петух Пеписье. День рождения Гопубоглазки. Георгиевский крест.

Камчатский люнет только что отбил очередную атаку. Ещё догорали туры и бочки, укреплявшие вал, ещё не унесли раненых, а рыжеволосый бомбардир Семён Горобец уже разжигал свой легендарный самовар.

О самоваре ходили разные истории: рассказывали, что Семён отбил его у французов в одну из вылазок. И что из этого самовара сам французский главнокомандующий Пелисье чаи распивал. А ему он достался от самого короля Франции. А потом полковой грамотей, писарь Иванчук, опровергнул эту легенду. Он сказал (а он в свою очередь узнал это от командира люнета), что французский король из самовара чай не пьёт. И не только не пьёт, но даже, может быть, не знает, что такое самовар и что такое чай.

Матросы поверили писарю, хотя и называли его в душе крючкотвором и чернильной душой. Они поверили ему, потому что и сами вспомнили, как однажды захватили в плен французского солдата и хотели напоить его чаем из самовара. И как пленный затрясся от страха, когда увидел самовар. Он думал, что это какое-то новое русское оружие и русские хотят испытать его на нём. И очень удивился потом, что из этого хитрого приспособления только пьют чай. У них во Франции такого не увидишь…

Хоть и не был самовар Горобца королевским, но от этого открытия достоинства самовара вовсе не поблёкли в глазах солдат и матросов, и он по-прежнему пользовался всеобщей любовью. Горобец (он стал хозяином этого самовара) постоянно ухаживал за ним и разжигал его после каждой атаки или бомбёжки. И на монотонную песнь надраенного красавца собирался служивый люд.

Вот и сейчас бомбардир, присев на корточки, подкладывал угли, а его небритые щёки раздувались, словно меха. Рядом - Максимка Рыбальченко. Он - старожил люнета. Мальчуган здесь уже более двух месяцев, а для Камчатки это огромный срок! Орудийная прислуга и пехотные части тают здесь, как крымские речушки летом. Но мальчику и его орудийному везёт: у Максимки незначительные царапины, Горобец отделался лёгкой контузией.