Максимилиан Столпник

Л. (проделывая разные волнующие телодвижения) Желанный мой! Мне хотелось бы остановить машину посреди шоссе и снять с себя нижнее бельё, что бы ты смог прикоснуться пальцами к моей шее, к моей груди, к моему животу....

М. (заворожено, перебивает её) Продолжай, я знаю к чему ещё можно прикоснуться.

Л. (продолжая телодвижения) Люди из соседних машин, смеялись и заглядывали бы к нам в окна, но я не обращая на них внимания, расстегнула бы на тебе рубашку и брюки. Я стала бы целовать твои губы, твою шею, твои руки, твою грудь, твой живот....

М. (раскачиваясь в ритм её голоса, перебивает) Не останавливайся, я знаю, что ещё можно поцеловать.

Л. (поглаживая себя ладонями) Я шептала бы тебе на ухо разные глупости, потом откинула сидение и ты возлег бы на меня и наше дыхание стало бы одним, наши руки сплелись бы в единое кружево, наши животы коснулись бы осторожно, как поцелуй подростка, наши..

М. (мотает головой, отгоняя навязчивое видение) Тормози! Я примерно подозреваю, что будет дальше. (усмехается) Научил на свою голову! Ишь как складно. До яичной боли заговорила! (сомнительно интересуется) Надеюсь о твоем даровании знаю только я?

Л. (раздраженно, оправляя одежду) Нет, ещё наш сантехник. Дурак ты бессовестный! Скажи спасибо природе, что у тебя такая жена прелестница, другие до старости лет пиписки на заборах рисуют. (сердито топает ногой) Слазь я тебе говорю!

М. (хватаясь за голову, закрывая ладонями глаза) Милая моя! Нельзя, нельзя!

Л. (успокаиваясь) Ладно, не мучайся так! Пошутила! Стой, пожалуйста, сколько хочешь, только на девок не смотри, много, небось, «праведниц» сладкоглазых шастает! (ещё мягче) Любимый!?

М. (отнимая ладони от лица) Ась!?

Л. Поеду, уволю человек семь, нет, восемь, или девять. Чего одной мучаться!? Не шали! (уходит, не оглядываясь.)

(Появляется Кутергин, на ходу считает деньги и прячет их в портмоне.)

К. Скандалила?

М. Мелко берёшь! Соблазняла! (вслед ушедшей) Любимая!

К. (показывая рукой на забор) Там баптисты, задери их черт! Все мозги проели. Ты поговорил бы.

М. Ещё кто-нибудь есть, кроме елейных?

К. Да как всегда: бандиты, старые девы и какие то партийцы.

М. Бабенок не надо, ворам место в тюрьме, партийцев - упаси Господи. Веди волооких. Но это последние. Почудим по-стариковски.

(Через минуту Кутергин приводит двух тщедушных молодых людей, похожих на студентов МФТИ.)

С. Спаси Вас Бог Максимилиан!

М. Не жалуюсь, а у Вас как дела!?

С. В смысле?

М. (воздевая руки в небеса) О исчадия ада! Порождения ехидны!

С. (изумленно) Это Вы к нам обращаетесь?

М. А разве ещё кто-то есть?

С. (указывая на стоящего в стороне Кутергина) Он.

М. Это Ваалов стержень, а не человек!

К. (брезгливо сплевывая) Мерзость какая.

С. (с ужасом поглядывая на Кутергина) Почему Вы нас называете исчадиями ада, ведь мы веруем в спасителя нашего - Иисуса Христа.

М. Разве Вы не из церкви Аум Синрекё?

С. Что Вы! Что Вы! Мы несем живое слово нашего Спасителя.

М. Принесли?

С. Чего?

М. Слово.

С. (смущенно переглядываясь) Вы наверное смеётесь над нами!?

М. Почему же? Другое дело: смущает объем информации. Ведь ни много, ни мало - сразу «слово Спасителя» принесли. А опыт подсказывает мне - ни очень то попьешь из Ниагарского водопада, вода, простите, до жопы провалится. Хотя, если у Вас всё-таки есть, что сказать, я готов Вас, по меньшей мере, выслушать. Если Вы пришли, что-то предложить, предлагайте. Я даже примерно знаю, что Вы мне можете предложить: рассказывай, мол, убогий, будто наша церковь - самая церковная церковь из всех церквей на свете, а мы за это будем тебе весьма благодарны, может быть даже материально.

С. Нельзя же так голословно обвинять незнакомых людей в корысти.

М. (садится) Простите зарвался. Я Вас слушаю?

С. (о чем-то долго перешептываются, потом одновременно показывают на часы) К сожалению мы должны срочно поговорить со старшинами нашей общины. (пятятся к забору)

М. (вслед) Говно вы ребята на палочке! И община ваша говно. Все торгаши. Из своего бога монету разменную начеканили. Вам, сволочам прыщавым в армию надо, а не псалмы гнусавить. На устах молитва, в глазах титьки девичьи! Извращенцы! Предатели! (разводит руками) И поспорить не с кем! Один я горемыка, духоборец. Паразит.

(Из-за дома выходит Степан Сухарев, быстрым шагом подходит к будке и падает на колени.)

С.С. Спаси.

М. (удивленно) Степа, ты пьяный что ли?

С.С. Помоги! Дочке операцию сегодня вечером делать будут на сердце. Врачи говорят: один процент из сотни, что выживет. Ей лет то всего двенадцать. Замолви за душу невинную перед Богом.

М. Степан! Приди в себя! Ты кого просишь то? Я ведь не Николай Угодник и не Серафим Саровский!

С.С. Не кого больше просить. Только ты и остался! Замолви и я всё свое хозяйство сожгу, дом спалю. Не жить мне без дочки! Сам знаешь: жена моя померла, когда её рожала. Одна она у меня.

М. Степушка, не умею я, не послушает меня Бог.

С.С. Послушает.

М. Не послушает.