Македонский Лев

— В тот раз в Египте забыл ведь. Три дня не принимал, пока я валялся в лихорадке.

— В тот раз у меня было много других забот. Мы тогда были осаждены неприятелем.

Мотак хмыкнул, всё еще с неубежденным видом. — У тебя достаточно сильфиума на пять дней — в самом крайнем случае на шесть.

— Я буду осторожен, мамочка. Обещаю тебе.

— Ну конечно! Смейся! Мы ведь о твоей жизни говорим, Парменион. Помни об этом.

Парменион забрался с ногами на скамью и расслабился, отпив охлажденного напитка. Как многие южные греки, иллирийцы пили из маленьких блюдцев. Только в Фивах персидские кубки по-настоящему обрели свой второй дом. Он допил сильфиум и откинулся на спинку, чувствуя утомление в мышцах от долгой верховой езды. Царь оставил двести своих телохранителей у горы Бабуна к югу отсюда, пообещав вернуться через пять дней. Их встретил человек по имени Григерий, во главе сотни всадников. Они стремительно проскакали ко дворцу Бардилла, и Парменион еще несколько часов не знал покоя, пока их не разместили в длинном одноэтажном строении. Он не был уставлен статуями, в нем не было садов, не было даже стойла для коней Царя; но выделенные для свиты комнаты были уютны, и к каждому вину был приставлен слуга.

Парменион как раз собирался заснуть, как вдруг услышал стук в свою дверь. — Кто там? — позвал он.

— Григерий, господин. Наш Царь желает видеть тебя.

Парменион встал, протирая глаза ото сна. Он бросил взгляд на нагрудник и шлем, лежавшие на полу рядом с его мечом, затем встал, подошел в двери и открыл ее. Григерий поклонился. Парменион вышел и отправился следом за воином по широкому коридору к покоям Царя. Мужчина шел легкой, хорошо сбалансированной походкой, передвигаясь на цыпочках. Он был атлетом, Парменион ясно видел это — и даже более того, он был воином, каких поискать.

Григерий провел его в комнату ожидания и объявил о его приходе Бардиллу. К удивлению спартанца, Царь был один. Он не поднялся со своего сидеия, когда вошел Парменион, но взмахом руки велел спартанцу поклониться.

— Добро пожаловать в мой дом, Парменион. Большая честь видеть знаменитого полководца здесь в Иллирии.

— Это несравнимо более высокая честь для меня, государь. Редко выпадает получить приглашение на личную аудиенцию столь прославленного владыки.

— Хорошо сказано, спартанец, но давай опустим подобные любезности, — отрезал старик. — Садись подле меня и расскажи, что ты делаешь в Македонии.

Парменион сел рядом с Царем. — Военачальник идет туда, где есть служба для него. Боюсь, что я слишком долго пользовался гостеприимством, оказанным мне в Азии. Царь Филипп был столь добр, что предложил мне временное жалование.

— Временное?

— Я обучу несколько сотен воинов, дабы он смог защитить свою границу с Пайонией. А также подготовлю для него дворцовую гвардию.

Царь улыбнулся, показав сильно потемневшие зубы. — А что насчет Иллирии? Что он думает об этих границах?

Парменион немного поразмыслил. — Ему не нравится нынешнее положение дел — но с другой стороны, тебе бы понравилось? Однако я сказал ему, что здесь он мало что может изменить. На это пойдет немало ресурсов, армия наемников, и даже тогда ему представится ничтожно малый шанс на успех.

— Ты удивительно откровенен, — удивленно отметил Царь.

— Я говорю без малейших секретов, государь. И я чувствую, что было бы… неуместно лгать тебе.

— Пойдешь ко мне на службу?

— Уонечно, государь. Но я дал слово Филиппу, что год буду служить у него и готовить его гвардию. А после? Я буду искать новую должность. Как бы там ни было, мне кажется, что я тебе не нужен. Обычно меня нанимают люди, которые пришли в отчаяние; очень немногим победителям нужны наемные военачальники.

— Это правда, — согласился Бардилл. — Скажи, тебе по душе Филипп?

— Вполне. Он добрый и в какой-то мере благородный человек. В своих странствиях я встретил на своем пути лишь несколько таких людей.

— Так он поэтому не убил сына Пердикки?

— Думаю да, государь. Однако сложно узнать всё, что на уме у Царя.

— И последний вопрос, Парменион: если Филипп соберет армию, ты выступишь против меня?

— Определенно, государь. Я был бы странным военачальником, если бы не сделал этого.

Царь усмехнулся. — Знаешь, я мог бы приказать убить тебя.

— Возможно всё, — согласился Парменион, в упор глядя на старого Царя. — Но я не думаю, что ты это сделаешь.

— Почему?

— Потому что тебе скучно, государь, и даже малая опасность, какую может представлять собой Филипп, интригует тебя.

— Ты проницательный человек. Думаю, мне следует присматривать за тобой. Но сейчас ступай — наслаждайся пребыванием в Иллирии.

***

Три дня Филиппа развлекали, пока Бардилл устраивал в его честь пиршества, атлетические состязания, танцы и представления Коринфских комедий в театре на окраине города. Македонскому Царю, казалось, нравились эти развлечения, но Пармениону день ото дня становилось всё скучнее. Воин Феопарл казался чем-то растревожен и возбужден, и пару раз Парменион видел его говорящим с усмехающимся Григерием.

Спартанец подошел в Тео, когда толпа покидала театр.

— С тобой всё в порядке? — спросил он.