Магические числа

Но одолеть значки оказалось довольно трудным делом. Каготу удалось выяснить, что их несколько десятков. С числами было куда проще. Тангитаны считали не двадцатками, а десятками. Поэтому это число у них обозначалось так удивительно – самым малым значением, рядом с которым еще ставился знак, выражающий отсутствие числа. Прибавлять и отнимать, своей властью уменьшать и увеличивать количество – это открывало возможности, которых Кагот раньше в себе и не подозревал. В вычислениях таилось странное могущество, волшебная способность управлять явлениями и, быть может, даже самими людьми.

От этих мыслей на душе стало тревожно. Вспомнилось давнее, полузабытое, когда он овладевал шаманской силой, когда и во сне и наяву ему являлись красочные картины, посылаемые ему Внешними силами, чудились голоса, и неземная музыка, и эти слова… В последнее время все это ослабело в нем, и даже словесные наития все реже посещали его. Он объяснял это себе переменой места жительства, необычным и непривычным для Внешних сил окружением… А если Внешние силы начнут действовать на него через числа? Найдут новый путь к нему, иной, нежели тот, через который они общались с ним, когда он жил в яранге и ходил на охоту за нерпой?

Сон отлетел. Кагот понял, что теперь ему не удастся заснуть до самого того часа, когда надо будет вставать готовить завтрак. В каюте стало душно, теснота сдавила грудь.

Он оделся и осторожно выскользнул на палубу. Из рулевой рубки, в которой обычно коротал ночные часы вахтенный, сочился слабый свет электрической лампочки. Отворилась дверца, и выглянул Амундсен.

– Это вы, Кагот?

– Это я, господин начальник, – ответил Кагот. – Хочу побыть на свежем воздухе.

– Не спится?

– Почему-то не могу заснуть, – тихо ответил Кагот. – Ворочался, ворочался, а потом решил выйти.

– Со мной это тоже бывает. Особенно в такую погоду. Вроде бы все хорошо: тишина, ясно, даже ветра нет, – а на душе тревожно.

Погода в самом деле стояла удивительная. Можно выйти с зажженной свечой – и пламя ее не шелохнется, так было спокойно и тихо. Тишина простиралась во все стороны: на юг – к Дальним хреб там, через равнинную тундру, и на север – до самой вершины Земли, через нагромождения торосов, разводья и трещины. Бледные остатки полярного сияния догорали в зените, и звездный свет усиливался из за отсутствия луны.

– О чем вы думаете, Кагот? – спросил Амундсен.

– О том, что, когда меня не будет, все это будет сиять и сверкать, и другой человек, который будет жить после меня, будет думать, что именно с него и начинается лучшая часть жизни…

Амундсен с удивлением посмотрел на Кагота.

– Интересно… А впрочем, может быть, вы и правы. Мне тоже казалось, да и сейчас кажется, что именно мы переживаем утро человеческой истории…

– С рождением каждого человека начинается новый мир, – сказал Кагот. – Наверное, это чувство самое сильное, и оно держит человека на земле сильнее всяких соблазнов. Надежда, что с тебя начинается вечность…

– Иногда и я задумывался об этом… В юности, когда я решался посвятить свою жизнь полярным путешествиям, я думал, что раз мы все так молоды, то и человечество тоже. Ведь люди только-только начинают осознавать, что они – это единое целое, братья и сестры одной семьи. И что перед всем человеческим сообществом стоят грандиозные и величественные задачи. Прежде всего надо обеспечить всем людям человеческий образ жизни – накормить всех голодных, дать кров всем бездомным, научить их жить в мире и согласии… А потом дальше – познание неизведанного. И те путешествия, которые совершаю я, стирают последние белые пятна на нашей планете…

– Значит, вы путешествуете, чтобы узнать неизведанное?

– Да, Кагот, чтобы узнать неизведанное и рассказать об этом другим людям.

– Мы, чтобы узнать неизведанное, обращались к богам, к Внешним силам. Разве у вас нет своих богов, которые все знают?

– Быть может, где-то и существуют всезнающие боги, но в натуре человеческой – все познавать самому.

– Значит, вы пытаетесь делать то, что должны делать боги, – продолжал свое Кагот.

– Ну почему же?

– Потому что богам легче путешествовать, перемещаться в пространстве и даже во времени. Их не удерживают ни льды, ни непогода, ни огромные расстояния…

– Но мне интереснее и приятнее узнавать о неизведанном собственным путем, – возразил Амундсен, – так сказать, делать божественное дело своими силами.

– А вы не страшитесь, что боги разгневаются за то, что вы вторгаетесь в их дела?

– Если боги достаточно мудры, то они, наоборот, должны быть на моей стороне и помогать мне, – с улыбкой ответил Амундсен. – Разве вам не помогают ваши боги?

– Они помогали мне, – сказал Кагот, – но для этого мне пришлось убить человека.

– Как – убить человека? – вздрогнул Амундсен.

– На пути к какой-нибудь жизненной вершине человеку иногда приходится переступать через жизнь другого человека, – тихо ответил Кагот. – Чтобы занять место, которое занимал в жизни великий Амос, мне пришлось собственными руками лишить его жизни…

– Но это же преступление!