Мафиози и его одержимость (ЛП)

Напоминание о том, что я всего лишь его кукла, домашнее животное. Он кормил меня. Он одевал меня. Он заставлял меня танцевать под его музыку. Не спрашивая, Валентин наклонился вперед и прижал ошейник к моей шее, защелкнув его сзади. Он отодвинулся назад и стал любоваться своей работой, его глаза опасно сверкнули.

Валентин выглядел как человек, потерявший контроль над собой, зверь внутри него был готов вырваться на волю. Его новый способ заклеймить меня пришелся ему по душе.

Его палец вошел в петлю, и он притянул меня ближе. Его следующие слова были сказаны для того, чтобы сломить меня. Полностью и окончательно сломить.

Я разлетелась вдребезги от его требования, несколько осколков, оставшихся от моего сердца, разлетелись— осколки, затерянные в пустой темноте.

- Потанцуй для меня.

Я подавила рыдание, моя грудь сжалась и горло сжалось от слез. Мои глаза горели, и я заставила себя не плакать. Как можно быть таким жестоким?

Все было напрасно. От меня ничего не осталось.

Танцы были моей мечтой, моим утешением. Моим всем. Они были самим моим дыханием.

Когда Валентин забрал меня, я оставила танцы в скрытой коробочке. Он запретил мне танцевать, и я была ему за это благодарна.

Я поблагодарила свою счастливую звезду, потому что, по крайней мере, тогда...что-то настолько прекрасное не будет запятнано этим жестоким миром.

Танец был белым и чистым.

Валентин был темным и испорченным.

Эти двое никогда не сольются, и все же он здесь—разрушает еще одну красоту.

Семь лет, я не танцевала—семь лет, и я защищала себя. Я защищала свои мечты, крылья за спиной, которые помогали мне летать, когда я танцевала.

Моя голова дернулась в сторону, щека заныла от внезапной резкой пощечины. Это вернуло меня в настоящее.

Потанцуй для меня.

Приказ, а не просьба.

Поэтому я встала и сделала, как мне было приказано.

Я танцевала.

Я танцевала для Дьявола.

Я танцевала до тех пор, пока мое сердце не обливалось кровью, и я не осталась ни с чем—только с пустотой.

Ошейник казался тяжелым на моей шее, душил меня. Я носила его драгоценности, когда танцевала для него.

Мое тело двигалось плавно и уравновешенно. Даже без многолетней практики элегантность танца не покидала меня.

Когда—то танцы были моим искусством-внушающим благоговейный трепет. Изящным и изысканным искусством. Красотой в глазах смотрящего. Но как танцовщица я тоже чувствовала их красоту.

Я чувствовал искусство с каждым шагом. Я воображала его. Я его видела.

Но в этот момент мой танец не был искусством.

Я танцевала для обольщения. Я танцевала, чтобы соблазнить своего мужа. Соблазнительница в глазах мужчины передо мной.

Я была соблазнительницей и играла свою роль.

Валентин пожирал меня глазами, ухмыляясь, и я почти представила, как он рычит, когда я двигаюсь для него.

Меня затошнило, мое обнаженное тело покраснело от смущения и отвращения.

Слезы катились по моим щекам, тело слабело, голова становилась тяжелее. Оскорбленная и униженная до глубины души, я закрыла глаза.

Мысленно я представила себе Виктора. Я представляла себя беззвучной сиреной только для Виктора.

Я танцевала.

Но теперь я танцевала для него.

Я видела его красивую улыбку и его темно-карие глаза, светящиеся обожанием, когда он смотрел на меня, танцующую.

Мое тело двигалось легко, и я кружилась. Я кружилась кружилась и кружилась.

Я забыла про ошейник. Я забыла о Валентине.

Вместо этого я уплыла в свою страну фантазий к Виктору.

И я улыбнулась.

Еще одна слеза скатилась по моей щеке, но я беззвучно рассмеялась, танцуя и двигаясь по комнате с той же грацией.

Но сейчас...на какое-то мгновение я была счастлива. Я могла бы быть счастлива с Виктором. Мой Виктор.

Мой герой в мире злодеев.

У меня перехватило дыхание, я была под кайфом от эйфории, а потом снова рухнула.

Ударившись о твердое тело, я остановилась. Мой сон закончился. Мой танец прекратился. И я вернулась в настоящее.

Мои глаза затрепетали, открылись, и я беззвучно задохнулась. Мои щеки горели и пылали—все мое тело было теплым.

И тут я встретилась взглядом с мужем. Холод снова просочился в мое тело.

-Ты так прекрасно танцуешь, - сказал он. - Чертова соблазнительница, заставляющая меня так сильно смотреть, как движется это обнаженное тело.

Я задрожала в его объятиях, но он крепко держал меня. - Твоя киска становится влажной, когда ты танцуешь для меня вот так?

НЕТ! Я мысленно кричала и билась.

Его рука скользнула вниз по моему телу и раздвинула мои ноги. Его бедро переместилось между ними, не давая мне закрыть их.

Не сводя с меня глаз, он засунул в меня палец. Сильно.

Мои губы приоткрылись, и я закричала. Молча.

Мое тело содрогнулось, а желудок скрутило, когда он ввел еще один палец. Я не была мокрой, как он думал. Вторжение было болезненным, и это было так больно. Слишком больно для меня, чтобы вынести.

Он просунул пальцы внутрь и наружу, не заботясь о том, что я не отвечала на его прикосновения.

Он обратился ко мне. - Кричи для меня, Валерия. Нет. Я не буду кричать. Я никогда не буду кричать.