Мачо чужой мечты

— Он нас держит за идиотов! — возмущалась Ада Марковна. — Поймал меня вчера и давай рассказывать про девочку всякие подробности, как ее в специальном ящике доращивают.

— Вы сложите месяцы, и все сойдется, — забилась в экстазе Роза Дадаева. — Ребенку, он говорит, шесть месяцев?

— Врет! — перебила Ада Марковна.

— Ну все равно! Шесть?

— Да.

— Прибавим три месяца со смерти Ирочки, имеем девять. Все верно, она их в койке поймала и выбросилась, — резюмировала Роза.

Но сколько ни обсуждай новость, она скоро всем надоест. Появились новые интересные поводы для бесед, и об Алексее Николаевиче и Варваре перестали судачить. Новая волна интереса к Оренбургову-Юрскому поднялась после шокирующего известия: сын живописца от первого брака, мальчик Юрий, подрос и убил отца вместе с его новой женой. Сводную сестру парень не тронул, Лира спокойно спала в своей комнате, пока брат опускал на головы ближайших родственников топорик для разделывания мяса.

На суде убийца держался нагло, он ничего не отрицал и сделал шокирующее заявление.

На момент смерти Ирины ее сыну Юрию исполнилось десять лет, и он очень хорошо помнил страшный день. Накануне мама уехала поздно вечером на дачу, она поцеловала мальчика и сказала:

— Будь умницей, не мешай папе, слушайся Варю, ложись вовремя спать, я вернусь во вторник.

— Ой, как долго, — заныл Юра.

— Ты же хочешь осенние каникулы провести на воздухе? — улыбнулась Ира.

Юра тихо вздохнул: учебный год только начался.

— Значит, надо успеть с ремонтом, — нежно закончила мама и ушла.

На следующий день мальчика в десять вечера отправили спать. Юра провертелся под одеялом, потом на цыпочках пробрался в мамину комнату и лег на кровать. У Алексея и Ирины Юрских были разные спальни. Исходивший от подушек запах любимых духов мамы успокаивал, мальчик натянул на голову пуховое одеяло, оставил лишь небольшую щель для воздуха и мирно заснул.

Разбудил его резкий стук, Юра раскрыл глаза и сквозь небольшое пространство между одеялом и матрацем увидел Ирину. Он хотел воскликнуть: «Мамочка! Ты уже вернулась!» — но слова застряли в горле, вид у мамы был страшный.

Шагая словно робот, она подошла к окну, распахнула его, влезла на подоконник… И тут в спальню вбежали папа и Варя.

— Стой, — закричал Алексей Николаевич, бросаясь к жене, — надо поговорить!

Ирина обернулась, помахала мужу и родственнице рукой, а потом шагнула вниз. Через несколько секунд послышался глухой удар и чей-то крик:

— Люди! Сюда-а-а!

Отец добрел до окна, глянул вниз и велел Варе:

— Иди оденься.

— Надо милицию вызвать, — лязгая зубами, предложила нянька, замотанная в простыню.

— Сам разберусь, — рявкнул отец и, схватив прислугу за плечи, выпихнул ее в коридор. Кстати, Алексей Николаевич тоже был почти голый, в одних трусах.

Юра, плохо осознавший, что произошло, выкарабкался из-под одеяла и побежал в детскую. Сначала он испугался, решил, что папа и Варвара начнут его ругать за то, что он улегся спать в маминой спальне. Мальчик юркнул на свою софу, и проделал он это весьма вовремя.

Не успел он натянуть одеяло, как в комнату вошел отец, одетый в пижаму и халат.

— Юра, — тихо позвал он, потом настойчивее добавил: — Эй, Юрий!

— Не буди, он спит, — сказала Варя, тоже успевшая влезть в домашнее платье.

— Думаешь, он ничего не заметил? — прошептал отец.

— Нет, конечно, квартира большая, где ее комната и где его детская! Что теперь будет? — всхлипнула Варя.

— Ничего, — тихо ответил отец, — пошли пока в кабинет.

Пара удалилась, Юра вскочил и кинулся в столовую. Когда-то кабинет отца и столовая представляли собой единое целое. Но потом Ирина добыла «стенку», и из одной комнаты вышло две. Никаких кирпичных преград возводить не стали, поэтому, если сидеть в столовой тихо-тихо, то легко станешь невидимым участником беседы, которую ведут в кабинете.

Юра был, с одной стороны, мал, с другой — уже достаточно вырос и понял суть происшедшего. Папа не любит маму, вернее, он ее разлюбил, теперь у Алексея Николаевича сильное чувство к Варе, более молодой и красивой, чем Ира. Мама ни о чем не подозревала, она доверяла и мужу, и родственнице, начала ремонт дачи, хотела закончить его к осенним каникулам сына. Почему мама вернулась раньше времени, Юра не знал, но только Ира вошла в дом в момент, когда ее совершенно не ждали, и застукала мужа вместе с прислугой.

Юра, оцепенев, слушал, как Алексей Николаевич поучает Варю:

— Скажешь, что спала.

— Да, — отзывалась нянька.

— Услышала мой крик.

— Да.

— Пошла посмотреть, что случилось.

— Да.

— Ничего не знаешь.

— Хорошо.

— Ира была в климаксе. У нее случались депрессии.

— Да.

— Она говорила о самоубийстве часто, каждый день.

— Хорошо, — монотонно твердила Варя.

У Юры начала кружиться голова, и он сумел незамеченным вернуться в кровать. Что отец объяснял милиции, как удалось замять историю, мальчик не знал. Его через две недели после смерти мамы отправили в Ленинград, где у папы жила сестра, Валентина Николаевна.