М. Я. Геллер

В феврале 1989 г. академик Абалкин предполагал, что первые ощутимые положительные результаты перестройки появятся в 1995 г. Сейчас, - добавил он, - «у нас все не в порядке»129. Летом 1989 г. Леонид Абалкин, которого всего год назад остро критиковал Лидер, был утвержден заместителем премьер-министра, ответственным за проведение экономической реформы. Это значило, что прежняя стратегия отвергнута, ибо, как говорил академик в июле 1989 г., «за 50 месяцев мы не сделали ничего».

В апреле 1989 г. пленум ЦК, собравшийся ровно через 4 года после того, как была принята программа Горбачева (когда был дан сигнал к прыжку), констатировал: в течение 4 лет советская экономика, в лучшем случае, прыгала на месте, на краю пропасти. Партийные боссы, в особенности потерпевшие поражение на выборах в народные депутаты, справедливо чувствовавшие себя жертвами горбачевской «чистки», жаловались на резкое ухудшение материального

[186/187]

положения рабочего класса. Первый секретарь краснодарского крайкома партии И. Полозков (сосед бывшей вотчины Горбачева - Ставропольского края, в 1990 г. избранный первым секретарем ЦК Российской компартии), считает, например, нормальным, что «люди понимают» отсутствие масла в Краснодарском крае с плодороднейшим черноземом, который мог бы хлынуть молоком и медом. Он не слишком удивляется, что могучая супердержава на 72-м году после революции не производит достаточно детской обуви и колясок. Он жалуется на дефицит мыла, видя в нем зерно народного недовольства.

Партийные секретари обвиняли на пленуме «перестройку», которая подорвала их авторитет. Посягательство на их власть - в этом они увидели цель экономической реформы. Поражение партработников в Кузбассе А. Мельников назвал поражением «всех рабочих - представителей миллионного рабочего класса»130.

Сопротивление партийного аппарата внесению элементов рынка в социалистическую экономику - дело не новое. В середине 20-х годов антисталинская оппозиция выступала против новой экономической политики в защиту интересов рабочего класса. У оппозиции были основания. Введение хозрасчета, твердого рубля, принципа рентабельности производства привели к появлению значительного числа безработных. Недовольство рабочего класса дополнительно питалось улучшением положения крестьян, получивших право торговать своими продуктами на рынке, и возникновением группы новых богачей, нэпманов. Сегодняшние аргументы противников ценовой реформы, основы радикальных перемен экономической модели, дословно повторяют аргументы оппозиции 20-х годов. Впрочем, страх перед рынком, который будет определять подлинную цену не только товаров, но и качества работы советских людей, который заменит государственную опеку свободой выбора, мучает не только партийный аппарат. Боятся все, кто не верит в возможность быстрого улучшения положения, не хочет отказаться от права ничего не Делать, взамен за обещание когда-нибудь - через пять-

[187/188]

десять-двадцать пять лет - начать жить лучше. Советский народ не поверил, что «здесь Родос», что здесь нужно прыгать. Ибо от него потребовали работать больше и лучше сегодня, обещая награду после-послезавтра.

Новая стратегия экономической реформы, принятая в декабре 1989 г., предполагает преодоление пропасти мелкими шажками в лучшем случае за пятилетку. «Хорошо, - утешал Леонид Абалкин, - если нам удастся снять весь груз накопившихся от прошлого проблем за 5 лет»131. Пятилетняя программа перехода к «социалистическому рынку» предусматривает целый ряд этапов демонтажа системы центрального планирования, которая, однако, на первом этапе должна усиливаться, поскольку никакой замены ей еще нет. Замедленный темп реформы ее руководитель объясняет, в частности, сопротивлением общественного мнения, которое категорически противится повышению цен, усилению социального расслоения. В связи с этим новая программа откладывает сокращение государственных субсидий на товары первой необходимости, т. е. проведение реформы цен, на следующую пятилетку.

Леонид Абалкин откладывает «светлое будущее» на десятки лет. Он считает, что причиной советского кризиса является «отсутствие социального гумуса», т. е. накопленной десятилетиями культуры труда, быта, общения, бережно передаваемого от поколения к поколению Знания. «Когда нет этого живительного гумуса, - резюмирует академик вице-премьер, - на его месте скапливается и каменеет грязь»132.

Д. БАРЬЕР ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ

Частная собственность это, как известно, основа эксплуатации человека человеком, и наша революция совершена именно для того, чтобы ее ликвидировать, передать все в собственность народу.

Михаил Горбачев

[188/189]