М. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество

Произведение это состоит из трех частей, первой из которых является «Слово к читателю». В этом слове сатирик ставит тему о «долге», об «алтарях» и о «краеугольных камнях» общества. «Всякое общество имеет свои алтари, свои краеугольные камни, около которых группируются, на которые устремляют свои взоры», — говорит сатирик, и в виде примера такого краеугольного камня берет семью. Рассказу об этом «алтаре» общества и посвящен второй очерк, носящий заглавие «Семейное счастье». В очерке этом мы уже имеем первый черновой набросок к будущим «Господам Головлевым» и к их семейной истории; Марья Петровна Боловитинова этого очерка совершенно совпадает с Ариной Петровной Головлевой, три сына ее — соответствуют трем молодым Головлевым, при чем даже черты будущего «Иудушки» уже явно намечены в Сеничке, хотя последний и отличается от Иудушки своей неудачливостью в достижении маменькиной любви. В своем месте, говоря о «Господах Головлевых», мы еще будем иметь случай убедиться в автобиографичности ряда описаний Салтыковым этой семьи своей матери; здесь укажу только, что именно в это время середины шестидесятых годов у Салтыкова с матерью были особенно обострены отношения. В начале 1865 года он, например, писал Анненкову, что снова поступил на службу, «потому что милая моя родительница засеквестровала все доходы с моего имения, и я решительно оставлен теперь на произвол судеб и министерства финансов» [199]. Автобиографичность рисунка семьи в «Семейном счастьи» Салтыков постарался затушевать тем обстоятельством, что нелюбимому сыну Сеничке, почти генералу и вицегубернатору (т. е. самому, себе), он придал черты будущего Иудушки Головлева, основой для портрета которого послужил брат Салтыкова Дмитрий. Так или иначе, но темой рассказа был распад семьи; тема эта легла впоследствии в основу громадного цикла «Благонамеренных речей», — и неудивительно поэтому, что Салтыков включил «Семейное счастье» в отдельное издание именно этого своего цикла (1876 г.), не перепечатывая никогда очерка «Как кому угодно» целиком.

Третья часть этого очерка озаглавлена «Размышления» и подводит итоги рассказу «Семейное счастье». В рассказе этом перед читателем прошел глубокий распад семьи, признание долга в теории, забвение его на практике. Марья Петровна — недостойная мать, — говорит Салтыков, — Сеничка, Митенька, Феденька — недостойные сыновья; «а между тем спросите у Марьи Петровны или у самого Сенички: что такое союз семейственный?.. Сеничка скажет: семейственный союз — это зерно союза гражданского, это алтарь, это краеугольный камень… Но если алтарь, так и служи же ему! Если это краеугольный камень, так и наблюдай же за его неприкосновенностью! Ясно ли?». И сатирик еще больше поясняет это положение рассказами про три «семейные союза», заключающими весь очерк и иллюстрирующими на резких примерах разложение семьи.

Ко всем этим темам Салтыков вплотную подошел лишь десятилетнем позднее, в цикле «Благонамеренных речей»; но уже здесь перед нами ясно и твердо поставлен вопрос, означающий собой первый подход Салтыкова к темам глубокого социального значения. До этого времени он писал картины губернских очерков, был родоначальником обличительной литературы, рисовал типы умирающих в эпоху реформы людей, боролся с враждебными общественными течениями, обобщал свои выводы в широко задуманном, но цельно неосуществленном глуповском цикле; здесь впервые он подошел к одному из трех китов социального устройства — и устройства не только дореформенного. Тремя китами современного ему общества Салтыков считал семью, собственность и государство; когдато они были прогрессивными явлениями и «идеалами», но теперь пришли к разложению и к распаду. Мысль эту Салтыков ясно осознал лишь десятилетием позднее и выразил ее в «Благонамеренных речах»; первый подход к ней мы имеем именно в этом очерке «Как кому угодно» и в центральном его рассказе «Семейном счастьи». Впервые здесь речь идет не о тех или иных недостатках общественного строя, а о том, что самые основания его прогнили. В таком выводе заключается самая большая внутренняя революционность, которой Салтыков обладал постольку же, поскольку был чужд революционности внешней. В дальнейшем мы будем следить за этими тяжелыми ударами, которые сатира Салтыкова наносила «краеугольным камням», вскрывая их расшатанность и распад в современном ему обществе [200].