М. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество

Наконец, в мартовском номере «Современника» за 1864 год появилась и последняя статья из этого цикла «Нашей общественной жизни», статья опять-таки тесно связанная с будущими произведениями Салтыкова. В ней речь идет о «мальчиках» — благонравных «мальчиках», которых сатирик ядовито противопоставляет ненавистным для реакционеров «мальчишкам». Он дает «примерную биографию» одного из таких благонамеренных юных героев, Васи Чубикова, рисуя его учение в привилегированном учебном заведении, полное отсутствие мыслей в его голове и блестящую его чиновническую карьеру. 1862 год является переломным в судьбе Васи, который бросает выгодное до сих пор либеральничанье и твердо переходит к теории «ежовых рукавиц», сулящей ему великие и богатые милости на его дальнейшем чиновничьем пути. Этот Вася не единичная личность, а целый тип; сатирик говорит о целой народившейся «касте мальчиков», главной и руководящей идеей которой является именно то, что никаких идей иметь и не следует, а следует иметь лишь дисциплину. «К этим чертам я могу еще возвратиться впоследствии, — говорит сатирик, — потому что подвиги моего Васи не только не прекратились, но, напротив того, обещают литься как река». К этому обещанию сатирик вернулся через несколько лет, когда нарисовал целый ряд подобных «мальчиков», назвав их «ташкентцами приготовительного класса». Художественная характеристика Васи Чубикова несомненно послужила вступлением к «Господам ташкентцам» и могла бы войти в них отдельным художественным очерком.

Один из эпизодов характеристики этого будущего «ташкентца» заслуживает особенного внимания. Вася Чубиков глубокомысленно рассказывает автору, что занят в настоящее время составлением проекта:

«Вот изволишь видеть, mon cher: теперь у нас везде какаЯ-то разладица. Принципов нет, bureaucratie с земством ни то ни се… я предпринял всё это привести в известность!

— Однако это, брат, штука!

— Ничего! с божиею помощью, какнибудь уладим! Главное, mon cher, надобно доказать, что bureaucratie и земство — одно и то же… ты меня понимаешь?

— Да это само собой разумеется, это нечего и доказывать!»

Когда Салтыков писал в начале 1864 года этот юмористический диалог, он очевидно вспоминал свои статьи 1861 года в «Современной Летописи» и в «Московских Ведомостях», свою полемику с В. Ржевским на те же самые темы. Но интересно, что мысль Васи Чубикова, хотя и не в такой наивнооголенной форме, высказывал тогда он, сам Салтыков, заявляя, что бюрократия и земство — две стороны одной и той же медали. Мы еще увидим, как Салтыков четырьмя годами позднее вернулся к новой постановке этого вопроса и какое он дал тогда его решение.

Вторая половина статьи этой мартовской хроники посвящена Салтыковым полемике с «вислоухими и юродствующими», как он называл деятелей «Русского Слова», и особенно Писарева и Зайцева, выводя их под фамилиями Бенескриптова и Кроличкова. Расхождение между «Современником» и «Русским Словом» уже было отмечено выше, так же как и причины его, заключающиеся в социальных и демократических настроениях «Современника» и в индивидуалистических и радикальных тенденциях «Русского Слова». Эти общие причины осложнялись целым рядом частных разногласий между обоими журналами, особенно начиная с 1862 года, когда «Русское Слово» в лице Писарева восторженно встретило появление в русской литературе Базарова, как яркого и верного представителя «нигилизма», а «Современник» в лице главного своего критика, М. А. Антоновича, признал роман Тургенева и тип Базарова пасквилем на молодое поколение. Спор разгорался, приняв особенно острые формы после того, как «Русское Слово» заявило себя последователем и выразителем мировоззрения, выраженного на страницах «Современника» в 1863 году в романе Чернышевского «Что делать?», и стало доказывать, что редакция «Современника» после смерти Добролюбова и ареста Чернышевского состоит из эпигонов, которые не в силах ни понять, ни достойно поддерживать учение своих великих учителей. Особенно острые формы спор этот принял в 1865 году, уже после ухода Салтыкова из редакции «Современника», когда «Посторонний Сатирик» (псевдоним Антоновича) обрушился на «Русское Слово» с целым рядом грубых обвинений, а Писарев столь же запальчиво отвечал статьями «Посмотрим!» и «Прогулка по садам российской словесности».