Лжепророк

О событиях, что привели к обстоятельствам, в коих он оказался, наконец-то отыскав брата, Мендельн знал куда больше многих других: ведь духи – духи убитых чародеев с гильдмейстерами – разумеется, первым делом явились к нему. Явились и с необычайной охотой поведали ему об обстоятельствах своей гибели, так что все подробности происшедшего Мендельну были известны, будто он видел все собственными глазами. Посему младший из Диомедовых сыновей ни на минуту не усомнился: чародейка Амолия – вовсе не та, кем кажется, а духи убитых подтвердили сие в такой манере, что хуже не придумаешь.

Духи поведали Мендельну, кто виновен во всех этих бедах, во всем этом кровопролитии. Они в красках рассказали именно ту самую историю, на истинности коей настаивал Ульдиссиан.

Жуткой смерти магов с гильдмейстерами предал злой дух верховного жреца, Малика.

Каким-то неведомым образом освободившись из обломка кости, в который был заключен Мендельном, Малик поражал жертву за жертвой, точно ужасная заразная хворь. Мало этого: если Мендельн не ошибался в предположениях, жертвами затянувшегося существования призрака до сих пор становились сплошь люди случайные, тогда как на деле тело ему требовалось только одно – тело Ульдиссиана.

Чувствуя за собою вину во всех тех ужасах, что постигли ни в чем не повинных людей, Мендельн мог думать лишь об одном. Брата следовало как можно скорее убрать из столицы, подальше от рыщущего по городу Малика. Однако какое-то время поиски шли безуспешно. Казалось, Ульдиссиана вовсе не существует, но вот, наконец, Мендельну удалось его отыскать. Ошибка его заключалась в том, что искал он наверху, а под землю заглянуть не догадывался.

Там, под землей, Ульдиссиан и нашелся… в окружении магов, жаждущих мести, а посему внимать доводам разума явно не склонных. В бой Мендельн кинулся без колебаний. Страх за жизнь брата придал его чарам силы, и оттого сотворенная им костяная стена изумила самого Мендельна не меньше, чем магов и, кажется, даже брата.

Но вот затем, когда Ульдиссиан не только отказался уйти, но и приготовился нанести ответный удар (и вправду сделаться тем самым злодеем, каким полагали его кеджани), Мендельн понял: иного выхода нет. Забыв о стене из кости, он сотворил новые чары, с помощью коих надеялся вывести брата из-под удара. Да, ради них пришлось пожертвовать кинжалом, но это Мендельна не остановило.

Заклинание сработало. Ульдиссиан исчез…

…а чары магов, нацеленные на него, достались Мендельну.

Больше младший из братьев не помнил ничего, кроме недолгой вспышки невероятной боли. Миг – и он уже здесь… за отсутствием более подходящего к случаю слова, в небытии.

Что ж, если он и погиб, то желаемого, по крайней мере, добился. Ульдиссиан сейчас за городом, где ему наверняка ничто не грозит, а остальное – пустяк…

– ПРОБУДИСЬ, МЕНДЕЛЬН УЛЬ-ДИОМЕД! ПРОБУДИСЬ ЖЕ! ДА, СМЕРТЬ – ВЕСЬМА МЯГКАЯ КАРА ЗА ТВОИ ПРЕГРЕШЕНИЯ, ОДНАКО ТЫ БЫЛ СПАСЕН.

Этот голос звучал из ниоткуда, и в то же время отовсюду вокруг. Сердце Мендельна сжалось от неожиданности. Пустота, в которой он парил, уступила место великолепному залу, сверкающему белым мрамором. Сам брат Ульдиссиана лежал на мягкой, изящной работы кушетке, а над его головой, занимая собою весь потолок, простиралась огромная фреска, изображавшая некое идиллическое царство, населенное крылатыми существами неземной красоты.

Если не голос, то смысл сказанного яснее ясного предостерег Мендельна, в чьи лапы он угодил, ну а чудесное окружение с той же ясностью сообщало, куда его приволокли.

Вскочив на ноги, он потянулся к утраченному кинжалу и обнаружил прямо перед собой огромного роста создание с крыльями из токов энергии за спиной, однако то был вовсе не ангел, с которым он разговаривал в джунглях.

Небесный воитель подернулся рябью, будто заслоненный от Мендельна толщей воды, и превратился в другую, не менее ненавистную младшему из Диомедовых сыновей личность – в Пророка.

– Мендельн уль-Диомед, – певуче заговорил повелитель Собора Света, – не так уж давно я разговаривал с твоим братом, призывая его, столь низко павшего, к раскаянию и искуплению. Увы, возвращению к свету он предпочел путь греха. Молю: ради спасения собственной же души не повтори его ошибки.

Когда состоялся помянутый разговор с Ульдиссианом, Мендельн не знал, но в то, что брат остался непреклонен, поверил охотно. Загадкой оставалось другое: отчего Инарий решил, будто он поступит иначе?

Пророк вскинул руку, и рядом с Мендельном возникло некое создание, словно бы состоявшее из золотистых лучей солнца пополам с вольным ветром. Фигурой оно не напоминало ни мужчину, ни женщину, а ноги ему заменял пучок токов магической силы, таких же, как и за спиною у ангела.

В руках, наделенных всего тремя пальцами, необычайное существо держало блестящий поднос, а на подносе том стоял кубок из алмаза чистейшей воды, наполненный золотистым нектаром.

– Подкрепи силы, дитя мое. После столь бурного столкновения это пойдет на пользу.