Лжепророк

До ангела оставалась лишь пара шагов, но тут Инарий махнул в сторону смертного выскочки рукою в латной рукавице. Окружавший Ульдиссиана воздух затрещал. Казалось, в лицо, в глаза, во все тело вонзилась тысяча рыболовных крючков.

Но если прежде подобное могло бы остановить его, то в эту минуту Ульдиссиан, невзирая на все свои муки, не моргнув даже глазом, рванулся вперед, снедаемый одним-единственным желанием – дотянуться до крылатого существа.

Новое их столкновение породило грохот, разогнавший тучи над головой, заставивший содрогнуться землю под ногами. Но, несмотря на все опасения за эдиремов, хоть немного отвлечься Ульдиссиан не рискнул. Оба противника закувыркались в воздухе, хлеща друг дружку такими силами, что могли бы превратить в руины даже великий Кеджан, однако сын Диомеда каким-то уму непостижимым образом сумел отразить яростные атаки соперника с той же легкостью, с какой Инарий развеял его волшебство.

Наконец оба рухнули на Санктуарий, и в небо снова взвился сель камней вперемешку с землей. Следом за бьющимися титанами потянулась небольшая лощина, с каждым новым ударом разраставшаяся вширь и вглубь.

Тут-то, в самом разгаре ужасающей эпической битвы, Ульдиссиан и воспрянул духом. Конечно, натиска Инарий не ослаблял, однако и человек, как ни странно, ни в чем не уступал небожителю. Нимало не задумываясь о причинах этакого чуда, а попросту пользуясь им, дабы вернее укрепить волю, Ульдиссиан начал теснить Инария назад, ожесточеннее прежнего бить ангела токами первозданных сил.

Первозданных сил… под ударами коих крылатый воин внезапно склонил голову перед противником.

– Этот мир больше не твой! – повторил Ульдиссиан. – И судьбы людские решать самим людям, а не тебе! Да, этот день запомнят навеки, только как день освобождения Санктуария от твоей власти!

– ПОБЕДИЛ Я, ИЛИ ПОБЕЖДЕН, – вызывающе отвечал Пророк, – САНКТУАРИЮ БЕЗ МЕНЯ НЕ БЫВАТЬ!

В первый раз Ульдиссиан услышал от ангела речи, свидетельствующие о чем-либо, кроме полной уверенности в собственном успехе. Воодушевленный, Диомедов сын нанес Инарию удар такой силы, что оба со свистом полетели к Собору Света и рухнули наземь прямо у входа в сверкающую цитадель. На месте падения разверзлась широкая расселина, Собор заходил ходуном, великолепные стены его покрылись множеством трещин.

Вокруг поднялся крик, однако ничего общего с оставшимися вдали эдиремами сие обстоятельство не имело. Часть кричавших оказалась служителями Пророка из тех, кому не нашлось места в битве, а кроме того, к немалому удивлению Ульдиссиана, подле Собора толпились дюжины дюжин паломников, в большинстве своем, очевидно, явившихся сюда из Кеджана.

Вцепившись друг в дружку, противники поднялись, и Ульдиссиан снова увидел перед собой златоволосого юношу. Преображение Инария на миг отвлекло, сбило Диомедова сына с толку… а этого-то враг явно и добивался. Губы ангела зашевелились, однако Инарий не проронил ни слова: вместо слов изо рта его появился сияющий серебром шар. Увеличившись в размерах, сфера сомкнулась вокруг Ульдиссиана, поглотила его целиком, отгородила от соперника.

– До конца времен, – объявил Пророк, подняв руку и указывая на человека. – До конца времен томиться тебе в пустоте, а сия участь много страшней любой смерти.

Сфера начала стремительно уменьшаться.

Ульдиссиан уперся ладонями в гладкую стенку узилища. Нет уж, не для того он зашел так далеко, чтоб на этом все и закончилось…

Ладони его, вспыхнув черным, расплавили преграду.

– На свете нет и не может быть ничего хуже пережитого мною благодаря тебе и Лилит, – проскрежетал Ульдиссиан. – Вам-то двоим и надлежит мучиться до конца времен!

С этим он всколыхнул землю вокруг Инария и Собора. Правоверные, до сих пор не разбежавшиеся в ужасе, бросились кто куда. Сверкающий шпиль треснул, переломился пополам и острием книзу рухнул на мраморные ступени. Тонны земли и камня, взлетевших в воздух, градом осыпали ангела, а со спины в его сторону покатились вприпрыжку громады обломков разбитого шпиля.

Но все это Ульдиссиан проделал только затем, чтоб в свою очередь отвлечь внимание ангела. Опасаться подобных разрушений Инарию, при его-то возможностях, было незачем. Как человек и рассчитывал, ангел с презрением отмахнулся от всего, что ему угрожало… а Ульдиссиан обрел столь необходимую ему возможность вновь добраться до обезумевшего небожителя.

Схватившись, оба с грохотом врезались в развалины парадного входа рушащегося здания. Каждая из их атак порождала вокруг еще больший хаос. В конце концов растрескавшиеся стены не выдержали, и крыша Собора провалилась внутрь.

Однако противники, несмотря ни на что, видели перед собою только друг друга. Пророк бился молча, а с виду сделался страшнее кошмарного сна, жутким смешением личины смертного с истинным, ангельским обликом. На Ульдиссиана он обрушил такую мощь, что человеку хватило бы не на одну – на целую тысячу смертей, но сын Диомеда каким-то чудом переигрывал ангела снова и снова.