Лунные хроники

Он нашел губами ее губы и прижал Кресс к мягким подушкам. Ахнув, она вцепилась в его рубашку, боясь, что он исчезнет раньше, чем она успеет запомнить этот миг. Но Торн продолжал целовать ее, и Кресс с радостью ответила на поцелуй. Матрас прогнулся — капитан уперся в него коленом, чтобы ненароком не раздавить Кресс и не потревожить швы. Гипс неловко царапнул бедро, но потом Торн поднял пострадавшую руку и свободным большим пальцем очертил контур ее лица. Палец скользнул по щеке Кресс, спустился ниже, остановился в ямке между ключицами. Губы последовали за ним. Тело Кресс плавилось от ласк; если бы Торна можно было запихнуть в бутылку, получилось бы отличное обезболивающее.

Наконец он остановился; жесткие волосы щекотали ей подбородок, горячее дыхание согревало плечо.

— Двадцать три, — невнятно произнес он.

— М-м? — Кресс удивленно распахнула глаза. Торн приподнялся на локте, вид у него был смущенный и виноватый, и радость Кресс начала стремительно таять.

— Ты как-то спросила, сколько раз я признавался девушкам в любви. Я попытался вспомнить всех. Поэтому ответ — двадцать три раза.

Кресс моргнула, медленно приходя в себя. Губы ее не сразу смогли сформулировать вопрос:

— А девушку с Луны, которая поцеловала тебя во дворце, ты посчитал?

— А надо было? — нахмурился Торн.

— Ну, ты же решил посчитать всех.

— Тогда двадцать четыре, — насупился капитан.

Кресс вздохнула: двадцать четыре девушки. Да у нее знакомых меньше!

— И зачем ты мне это рассказываешь?

— Хочу, чтобы ты знала: никогда раньше я не говорил этого всерьез. Я признавался в любви только потому, что так полагается, но ничего не вкладывал в эти слова. Ты — другое дело. Мне еще никогда не было так страшно! Я боюсь, что все испорчу, и ты передумаешь. Звезды, Кресс, кажется, я тебя боюсь!

Кресс внимательно посмотрела на Торна. Испуганным он не выглядел.

— Ну, так вот. — Торн вытянулся на кровати рядом с Кресс. — Ты заслуживаешь большего, чем вор, который рано или поздно опять отправится в тюрьму. Все это знают. Даже я! Но ты упорно твердишь, что я — хороший человек и достоин тебя. И больше всего я боюсь, — он намотал на палец прядь ее волос, — что когда-нибудь ты сама поймешь, что ошиблась.

— Торн…

— Но не волнуйся! — Торн поцеловал ее волосы. — Я же гений преступного мира, и у меня есть план. — Он откашлялся и начал загибать пальцы. — Во-первых, найти нормальную работа. Сделано. Во-вторых, купить корабль. В процессе. В-третьих, помочь Золе спасти мир и доказать, что я герой. Стоп, и это сделано! — Торн подмигнул Кресс. — А, ну и прекратить воровать. И показать тебе мир, а еще исполнить твои мечты (одна из которых — повидать мир!). Так что, когда ты поймешь, что я тебя недостоин… вполне возможно, что я уже буду достоин. — Капитан самодовольно улыбнулся. — Вот так это должно было прозвучать!

— Отличная речь, — выдохнула Кресс.

— Знаю. — Торн придвинулся и поцеловал ее в плечо. По руке Кресс пробежали мурашки.

— Капитан?

— Кресс?

Она не могла больше молчать, хотя сейчас ей тоже было страшно. Куда страшнее, чем в первый раз, в пустыне. Теперь все было иначе. Все было по-настоящему.

— Я люблю тебя.

Торн тихо рассмеялся.

— Я надеялся это услышать. — Он потянулся и прижался губами к ее виску. — Я тоже тебя люблю.

Глава 96

Зима подобрала палку и кинула ее к ограде вольера, но призрак Рю только наклонил ушастую голову к плечу и не двинулся с места. Вздохнув, она уронила руки на колени.

У нее по-прежнему случались припадки, но доктора сочли, что она достаточно здорова, чтобы самой принять решение: оставаться в клинике под присмотром или вернуться во дворец — в смирительных браслетах, которые при необходимости будут бить ее током. Она выбрала иллюзорную свободу, а на ум ей сразу пришел Рю. Ошейник не позволял белому волку перепрыгнуть через невысокий забор, хотя воля казалась такой близкой.

Ясину предложение врачей категорически не понравилось. Он считал, что несчастному мозгу принцессы шоковая терапия на пользу точно не пойдет. Но Зиме не терпелось покинуть клинику, чтобы убежать от преследовавших ее кошмаров.

После выписки она сразу направилась в зверинец. В городе, охваченном праздничной лихорадкой, это было единственное тихое место, где принцесса могла укрыться. Она всегда хотела, чтобы люди в ее стране открыто говорили о том, что думают, и сами решали свою судьбу. Но воспоминания о том, какую цену пришлось заплатить за свободу, причиняли нестерпимую боль. Зима хотела спрятаться от всеобщего ликования, найти убежище, где никому больше не причинит вреда.

Видения уже не мучили ее сутки напролет, как в первые дни после битвы, хотя в закоулках дворца Зиме по-прежнему мерещилась тень мачехи с кинжалом в руке и полными яда словами на губах. Иногда ей казалось, что Эймери наблюдает за ней из-за угла, а стены замка все еще сочились кровью.

Когда Зима пришла в зверинец, ее там уже ждал призрак Рю.