Лунные горы

Стенли сам засвидетельствовал, что Сэмюэл Бейкер мог увидеть с берегов озера Альберт Рувензори во всем его величии. Некоторые другие путешественники — тоже. Но «верноподданные» — облака — тщательно стерегли от постороннего глаза своего «царя»…

Стенли дважды побывал у Рувензори и ничего толком не разглядел. Только при третьем его визите в центр Африки облака забастовали и на несколько часов покинули своего владыку — все горные цепи со снежными вершинами открылись взору путешественника и его спутников («тысяча пар глаз впилась в это дивное зрелище», — записал в дневнике Стенли).

Нам Рувензори не открылся — положение в монархии, очевидно, стабилизировалось, и все верноподданные находились на своих местах… А едва мы тронулись в путь, «Царь облаков» послал нам вдогонку дождь… Дождь то усиливался, то ослабевал и моросил по-осеннему, поэтому верх и окна пришлось опять закрыть.

Так, посматривая сквозь мокрые окна на окрестные пейзажи, я решил выяснить у Дэвида происхождение названия гор — Рувензори.

— Никто так эти горы не называет, — с необычной для него резковатостью ответил Дэвид. — Мы называем их Лунные горы.

— Лунные? — переспросил я.

— Да, Лунные.

— Но «рувензори» — слово не европейского происхождения!

— Не европейского, — согласился Дэвид. — Так называется на уру-торо, языке баторо, небольшое горское племя. Точнее — не рувензори, а рунеджери, но все равно это название племени, а не гор. Путешественники-европейцы чего-то не поняли и дали горам ошибочное название.

Вероятно, Дэвид был прав, решительно отклоняя название «Рувензори». Но откуда он взял другое — Лунные горы?

Мне не удалось это выяснить у Дэвида. Лунные горы — едва ли название местного, африканского происхождения. «Царь облаков», «Творец дождей» звучит убедительнее со всех — и географических, и исторических, и культовых — точек зрения.

Но на картах Африки Лунные горы появились две-три тысячи лет тому назад — их изобрели античные географы.

Бог весть каким путем достигла европейских берегов и такая — кроме озерной — версия: Нил, загадочный и могущественный Нил, начинается в центре Африки, в Лунных горах. Почему в Лунных — объяснить не берусь. Что не в горах берет свое начало Нил, а в озерах — это теперь очевидно.

А в истоках Нила высятся горы — Рувензори, или Лунные горы, и отрицать это невозможно.

Кто же тогда, еще до нашей эры, доставил столь точные сведения европейским географам и какому гениальному фантазеру пришло в голову дать им такое удивительное название — Лунные горы?!.. Вспомним, что первый телескоп был наведен на Луну Галилеем многие столетия спустя…

Я не стану уверять, что только об этом и размышлял, пока микробас наш петлял по отрогам Лунных гор. Но и черт те когда прочитанные страницы географических учебников, и слова Дэвида, и космический штурм Луны — все это вдруг сплелось, перепуталось, звонко отдалось в душе.

Звонко и коротко. Но мы надеялись на встречу с пигмеями, самым загадочным народом нашей планеты — не менее загадочным, чем какие бы то ни было лунные горы, — и посторонние мысли как-то сами собой уходили в сторону, отсекались.

Теперь я сразу же признаюсь в следующем: наша незапланированная встреча с пигмеями в лесах Итури состоялась, мы побывали в их маленькой деревушке. Самый этот факт дает мне право — формальное, во всяком случае — удариться в теоретизирование о пигмеях.

Потеоретизировать тут действительно есть о чем. Но есть и опасность впасть во грех компиляторства — о пигмеях создана весьма обширная литература, очень просто позаимствовать из книг кое-какие сведения о них и включить их в собственную книгу. Я мог бы сделать это, успокаивая свою совесть тем в общем-то правильным аргументом, что «несу знания в массы».

Но сейчас я решил пойти иным путем: я приведу полностью, почти без исправлений торопливые дневниковые записи, ибо, как я теперь вижу, только они сохраняют и могут сохранить непосредственность тех наблюдений.

…Сразу за Форт-Порталом мы стали подниматься на отроги Рувензори, или Лунных гор, как их здесь называют. Дорога петляет, но не шибко, и ехать можно с покойно. Горы без резких линий, конусообразны, зеленые, но леса нет — есть лишь отдельные деревья, темнеющие на фоне злаков, задрапировавших склоны вплоть до вершин. Встречаются округлые скальные выходы серого цвета… Справа от дороги — длинное ущелье, вливающееся в затянутую туманом равнину-море.

Банановые плантации. Сверху они кажутся крупно и небрежно изрезанным зеленым полотном. Банановые плантации поднимаются со дна ущелья по боковым отверткам зелеными клиньями все того же небрежно нарезанного полотна.

На склонах — хижины под плетеными соломенными крышами, темные, глиняные.

Цвет дороги — песочный, а не кирпичный (такого яркого цвета, как в Джиндже, потом уже не было, и даже в заповеднике цвет был менее густым, без ярко-коричневого).

Узкие боковые расщелины с ручейками очень похожи на таковые же на Кавказе, хотя в общем пейзаж и отличен: меньше здесь скал, меньше деревьев и порой попадаются веерные пальмы с гроздьями плодов, похожих на оранжевые яблоки.