Луна и солнце

— Ваш плавучий остров восхитителен, — сказал месье.

— Милая безделка, не правда ли? Братец, мне нужен ваш совет. Кто среди приглашенных на мой праздник — самый страстный мужчина?

Месье помедлил, но едва заметно покосился на Лоррена.

— Кретьен отказался участвовать в состязании, — объявил король.

— Почему же, ваше величество? Вероятно, потому, что не хотел выходить в море? — Лоррен сделал вид, будто обводит руками очертания острова.

Его величество усмехнулся:

— Нет-нет, скорее, потому, что в ином случае состязание было бы нечестным. Месье дю Мэн страстен — не так ли, мой мальчик? — Король похлопал внебрачного сына по плечу. — Но ему стоит приберечь страсть для своей супруги.

— Не могу не предложить отца де ла Круа! — вмешалась мадам Люцифер.

— Нет, его надобно исключить по целому ряду причин. Кроме того, он дал обет посвятить всю страсть, на которую способен, Господу.

Наконец в беседу вмешался месье:

— Выбор за вами, сударь, ведь ваше решение непогрешимо.

— Я знаю, кого бы вы выбрали, если бы вас не удерживала ваша природная стыдливость. — Людовик говорил без всякой иронии. — Я чрезвычайно ценю ваш совет. А теперь пойдемте со мною, я должен уступить Якову свою власть над океаном.

Проходя мимо Мари-Жозеф, мадам де Ментенон воззрилась на нее с таким негодованием и ненавистью, что это невольно смутило, поразило и оскорбило девушку, ведь прежде мадам де Ментенон обращалась с нею неизменно благожелательно и тепло.

Его величество возглавил шествие к открытой площадке в центре острова. Вокруг столпились королевские гости в нарядах, блеском затмевающих горящие свечи. Заиграл камерный оркестр, а круг сияющего паркета так и приглашал потанцевать. Папа Иннокентий и его кардиналы, в белоснежных и пурпурных мантиях, соперничали с придворными в драгоценностях и золотом кружеве. Ив был весь в черном, однако привлекал взоры. В свите королевы Марии Мари-Жозеф заметила Оделетт; та держала на бархатной подушечке ее платок.

Людовик и Яков встретились посреди импровизированного танцевального зала. Людовик возложил на голову Якова диадему и вручил ему трезубец Посейдона. Древко оружия — атрибута морского бога — обвивала восхитительная жемчужная нить длиной не менее шести локтей.

— Вы нанесли мне поражение! — объявил его величество. — Да еще на моей собственной галере! — Он рассмеялся. — В следующий раз я повелю надуть мои паруса ветрам небесным, чтобы уравнять наши шансы.

Яков тоже рассмеялся и преподнес жемчуга Марии Моденской. Ее фонтанж был так высок, что Яков не смог перекинуть через него и надеть ей на шею жемчужную нить. Вместо этого он раскинул снизку жемчуга по ее груди и обнаженным бледным плечам.

Его величество занял место перед оркестром. Маленькая нереида в платьице из золотых чешуек поспешно подложила под его больную ногу подушку. Король пригласил августейших гостей сесть рядом, а остальные придворные стеснились за их спиной.

Мари-Жозеф не могла сосредоточиться на пьесе и ее балетных интерлюдиях, поскольку сюжет был заимствован из старинной истории Фронды и гражданской войны. Она перестала вслушиваться в музыку. Ей казалась, что издалека до нее доносится пение русалки.

Прямо перед нею мадам уронила голову, тотчас встрепенувшись, пробудилась и опять поникла. Ее подбородок опустился на пышную грудь. Пройдет еще мгновение, и она захрапит. Мари-Жозеф осторожно положила ладонь на плечо мадам. Герцогиня Орлеанская коротко всхрапнула, вздрогнула, мгновенно проснулась и выпрямилась на стуле. Мари-Жозеф ласково улыбнулась и снова попыталась сосредоточиться на театральном действе. Танцор, исполнявший роль юного короля, одержал победу, хотя его дядя Гастон и возмутил против него значительную часть французских аристократов. Государственный переворот провалился.

Мари-Жозеф жалела, что ей не довелось увидеть, как танцует его величество. В молодые годы он блистал на сцене, представляя Аполлона, Орфея и Марса, и эти роли послужили к его вящей славе, однако уже несколько десятилетий он не принимал участия в балетах.

Спектакль завершился. Гости выразили свое восхищение, а его величество благосклонно принял их благодарность.

К мадам приблизился верховный церемониймейстер, заплативший немалую взятку, чтобы на три месяца занять этот пост. Он поклонился ей и обратился к Мари-Жозеф:

— Король желает вас видеть, мадемуазель де ла Круа.

Мари-Жозеф, весьма удивившись, наскоро присела в реверансе перед мадам, выскользнула из толпы придворных и поспешила вслед за маркизом.

Его величество сидел в кресле и слушал музыку, вытянув одну изящную ногу и положив другую на подушку. Мари-Жозеф почти распростерлась на полу в глубоком реверансе, зашуршав шелком и кружевами. Ей казалось, что ее наряд и слишком простая прическа нарушают правила этикета.

Его величество наклонился, приподнял ее подбородок и заглянул в лицо прекрасными темно-голубыми глазами.

— Вылитая, — как всегда, повторил он, — вылитая мать. Она тоже неизменно причесывалась просто и не строила из волос башни и замки для мышей!

Его величество встал, подняв Мари-Жозеф:

— Давайте потанцуем.