Луна и солнце

— Умненькая русалочка! Я знаю, что петь ты умеешь, но сейчас ты должна заговорить. Скажи «рррыбка».

— Рррыбка! — ощерившись, повторила русалка.

— Хорошая русалочка, умница!

Мари-Жозеф, широко размахнувшись, бросила ей рыбку. Русалка поймала ее в воздухе и аккуратно, с хрустом съела в два приема. Зеваки захлопали.

— А сейчас подплыви ближе, возьми рыбку у меня из рук.

Русалка подплыла к ней, взяла рыбу, и та забилась меж прозрачных плавательных перепонок ее длиннопалой руки. Русалка воззрилась на Мари-Жозеф темно-золотыми глазами.

Медленно, осознанным жестом она разжала руку и выпустила рыбку.

— Ты что, не хочешь есть, русалка?

В сачке осталась одна-единственная рыбка. Мари-Жозеф окунула сачок в воду.

Русалка застонала. Она медленно протянула руку, не обращая внимания на сачок, и дотронулась до пальцев Мари-Жозеф. Острые когти оставили на ее коже глубокие вмятины, и девушка, испуганная силой русалки, замерла.

Русалка выпустила ее руку. Хотя на коже остались отметины, она не ранила Мари-Жозеф и даже не поцарапала.

Рыбка забилась в сачке, поднимая брызги. Русалка фыркнула и достала ее из сачка так, как всего один раз показала ей девушка.

— Ты умеешь выпрыгивать из воды, как дельфин, умеешь резвиться? — спросила Мари-Жозеф, обращаясь скорее к себе, чем к русалке. — Если ты сумеешь развлечь и позабавить его величество, возможно, он пощадит тебя.

Она дала русалке еще одну рыбку.

— Рррыба!

— Умница, но говорящие попугаи у его величества уже есть.

Русалка, подняв сноп брызг, бросилась прочь, выгнула спину и медленно, головой вперед вошла в воду, а потом высунула ступню и пошевелила в воздухе перепончатыми пальцами. Зрители рассмеялись, да и Мари-Жозеф не смогла удержаться от смеха. Затем русалка раздвинула хвосты, обнажив гениталии, открывшиеся подобно розовому цветку.

Зеваки захихикали и зашептались.

Мари-Жозеф шлепнула рукой по воде.

— Не смей! — сурово приказала она русалке, и та, вся в брызгах, нырнула было на глубину, а потом снова показалась на поверхности.

«Ты всего-навсего неразумная тварь, — подумала она, — но даже тварь может оскорбить папу Иннокентия или мадам де Ментенон». Покраснев, она вспомнила, как однажды в Сен-Сире подросший щенок, вне себя от вожделения, принял лодыжку мадам де Ментенон за сучку. Мадам де Ментенон так пнула его ногой, что бедняжка с высунутым языком и остекленевшими от желания глазами пролетел через всю комнату и ударился о дверной косяк.

Русалка подплыла к ней, попеременно напевая, рыча и шлепая рукой по воде, явно подражая Мари-Жозеф.

— Ничего, пустяки, — прошептала девушка. — Я же знаю, что ты не понимаешь. Знаю, что ты это не со зла.

На Мартинике, в дни ее детства, на берегу жил старик, который играл с дельфинами. Он бросал им надутый свиной пузырь, а они, по очереди перекидывая «мяч» от одного к другому, словно играя в жё-де-пом, в конце концов возвращали его старику.

— А ты научилась бы играть в жё-де-пом?

Русалка зашипела и нырнула.

Лязгнула дверца клетки; перемахнув через ступеньки, к бассейну спустился Ив. Русалка исчезла под водой, оставив за собой едва заметную рябь.

— Доброе утро! — поздоровался Ив.

— По-моему, сегодня чудесный день!

— Согласен. У твоей русалки вид куда более здоровый, чем вначале. Откормленная. — Он улыбнулся Мари-Жозеф. — Я знал, что только тебе под силу заставить ее есть.

— Она начинает меня слушаться. И разговаривать.

— Да, знаю, как попугай. — Ив встревоженно отвел глаза. — Все-таки не слишком к ней привязывайся. — Он присел на край фонтана. — Не превращай ее в ручного котенка или щенка. А то я совсем изведусь, чувствуя, что ты ее оплакиваешь.

— Послушай, тебе разве не жалко?.. — взмолилась Мари-Жозеф. — Русалок осталось так мало. Ты не мог бы…

— Русалка попалась в мои сети, значит так было угодно судьбе.

Русалка, медленно подплыв поближе, слегка обрызгала юбку Мари-Жозеф.

Ив подал сестре руку, и она оперлась на его локоть. Морская тварь зашипела и плеснула в них водой, забрызгав шею и плечо девушки и насквозь промочив ее косынку.

— Ах!

Мари-Жозеф принялась торопливо отряхивать юбку и кое-как сумела сбить воду, пока она не испортила амазонку.

— Рррыба! — прорычала русалка.

Мари-Жозеф зачерпнула полный сачок рыбешек из бочонка и выпустила их в фонтан. Русалка погналась за ними и, сильно ударив по воде хвостом, ушла в глубину.

Руку Мари-Жозеф свело судорогой, и перо выпало из онемевших пальцев, наискось перечеркнув зарисовку. Паж бросился ей на помощь, но перо упорхнуло на пол, запятнав доски помоста черной кляксой. Паж подхватил его с пола.

— Ив, подожди, пожалуйста, одну секунду.

Бледный, с решительным видом, ее брат выпрямился над столом, где препарировал мозг водяного.

— В чем дело?

Паж принес новое перо. Мари-Жозеф растерла ладонь. Спазм прошел.

— Пустяки. Пожалуйста, продолжай.

Ив огляделся. Солнце зашло, и длинные тени, потускнев, слились в сумерках. По шатру засновали слуги, зажигая свечи и фонари, опуская боковые стороны полога, защищая зрителей от прохладного вечернего ветра. Рядом с портретом короля сидел герцог Шартрский; остальные наблюдали за вскрытием стоя.