Лунь

«Жизнь – как комментарий к чему-то другому, до чего мы не добираемся: оно совсем рядом, только сделать прыжок, но мы не прыгаем».

Х. Кортасар «Игра в классики»

«Критика – это наука, – продолжал Слава, глядя на Жору в упор. – Как связать, соотнести истерику творца с потребностями общества, ты понимаешь меня? Выявить соотношение между тяжкими мучениями творца и повседневной жизнью социума – вот что есть задача критики».

Бр. Стругацкие «Хромая судьба»

Два месяца спустя Лена и Илья Алексеевич, успевшие забыть о своей книге в потоке бытовых вопросов и происшествий, посреди ночи получили неожиданный телефонный звонок. Звонили на телефон Вилина, и мужчине потребовалось достаточно времени, чтобы, отгоняя сон, понять, с кем он разговаривает.

– Алло, – сонно ответил он, откинувшись на подушку и второй рукой обнимая сопящую Лунь. Она не проснулась от назойливой вибрации, потому что обычно спала очень крепко, особенно рядом с Ильей.

– Э-э, доброй ночи. Простите, что так поздно. Мне очень неудобно, но иначе я просто не мог.

Вилин посмотрел на часы. Было 2:48.

– Простите, кто это? Я плохо соображаю со сна…

– Меня зовут Алексей Шубейко. А Вы, я так понял, тот самый Илья Алексеевич, один из соавторов?

Услышав последнее слово, Вилин широко раскрыл глаза и приподнялся, одновременно начиная расталкивать Лену. Нащупав клавишу громкой связи, нажал ее, чтобы не терять времени на объяснения.

– Соавторов? – переспросил он.

Лена тоже проснулась, нахмурилась, начала часто моргать и протирать глаза кулачками. Челюсть сводила зевота, глаза резало, ум прояснялся с натугой, поскрипывая от напряжения.

– Да-да, соавторов, постойте, – подтвердил на том конце провода некий Шубейко и зашуршал листами. Наступила небольшая пауза. – Ну вот, указано, что автора два, а я думал, что ошибся. Елена Лунева и Илья Вилин. Верно ведь?

– Верно, – кивнул Илья Алексеевич. – Мы с Леной слушаем Вас, Алексей.

– Извините, что разбудил, но, черт, я иначе не мог, просто не мог. Я обязан был позвонить вам и не удержался, несмотря на позднее время. Дело в том, что я и сам не сплю, а должен. Понимаете, может, это вас и не касается, но я, видите ли, заболел, и пришлось взять «удаленку»… ну, работу на дом, так сказать. Решил я на ночь глядя почитать взятые тексты, и попалась мне, как назло, ваша рукопись. Вы не подумайте ничего плохого, «как назло» – это я так говорю, знаете, ведь болею, спать должен, однако о каком сне теперь может быть речь? Я взял вашу рукопись, сел, пробежал глазами строку – просто из интереса, сам не заметил, как пробежал абзац, второй, третий… Так вышло, что я даже не стал читать синопсис. К черту синопсис! Извините, я сейчас немного не в себе от недосыпа, к тому же болезнь, а я, вместо постельного, извините, режима, сижу и читаю вашу рукопись полночи, понимаете? Оторваться от текста было выше моих сил. Я сказал себе, что не могу лечь спать, пока не прочту весь роман. И я его прочел. Минуту назад. И вот – позвонил вам, не удержался. Понимаете, о чем я говорю?

Голос мужчины в трубке звучал возбужденно-взволнованно, и это состояние передалось двум людям, находящимся совершенно в другом месте, в темноте, едва разбавленной слабым светом телефонного экрана.

– Понимаем, Алексей, – отозвался Вилин, неотрывно глядя Лене в глаза.