Лукавый взор

Свадьбу Шарля-Фарансуа Рёгара и Эфрази-Анн-Агнес Бовуар сыграли почти через год после того, как камердинер Стах едва не застрелил своего друга и хозяина, а потом бросился бежать и сломал шею, поскользнувшись на той самой лестнице, где им была убита Жюстина Бовуар.

Конечно, злодея покарал Господь – в этом не было никаких сомнений. То, что рассказ Фрази об убийстве ее матери Стахом и Клодетт, не выдумка, подтвердила аббатиса женского картезианского монастыря, которая сама была свидетельницей признания сестры Мириам.

Впрочем, истинность или лживость этой трагической истории сейчас, спустя десять лет, да и сама гибель какого-то поляка мало кого интересовали. Все нансийцы были взволнованы только одним: выздоровеет или нет Шарль Рёгар и, если да, когда он сыграет свадьбу с Фрази.

А она почти не отходила от жениха: мадам Амели сама была от потрясения очень плоха, а хлопоты сиделок, приглашенных из госпиталя при картезианском монастыре, Шарль переносил с трудом. Фрази уговорила брата Бонфилия на какое-то время оставить своего постоянного подопечного, Филиппа Бовуара, и переселиться к Рёгарам. Однако Шарль, когда приходил в сознание (а он часто пребывал в беспамятстве от нестерпимых болей), взирал на брата Бонфилия с такой нескрываемой неприязнью, обращался с ним так грубо, что Фрази в конце концов попросила своего друга вернуться в монастырь.

– Я попрошу брата Порфирия помогать тебе, дорогая сестра моя, – сказал он, глядя на Фрази с нежностью и жалостью. – Твоему жениху в том состоянии, в котором он находится, очень трудно видеть, что ты так хорошо относишься к другому мужчине, пусть это даже отрешившийся от мира монах. Надеюсь, брат Порфирий не вызовет у него такой ненависти.

– Прости меня, брат Бонфилий, – вздохнула Фрази. – Я не думала, что Шарль окажется таким ревнивцем и обидит тебя.

Брат Бонфилий опасливо оглянулся и, лукаво прищурившись, сказал:

– Дорогая сестра, поклянись, что забудешь все, что я тебе сейчас скажу.

– Клянусь, – кивнула Фрази. – Deus testis est!

– Так знай: я ничуть не обижен, – прошептал он. – Мне это льстит.

Фрази растерянно хлопнула глазами, покраснела, а брат Бонфилий, ухмыльнувшись, пошел было к двери, но тотчас вернулся:

– Пойми, твой жених ревнует ко мне не как к мужчине, а как к твоему другу, к тому доверию, которое ты испытываешь ко мне. Именно это мне и льстит. Надеюсь, Шарль ничего не знает о… Библии, которую я тебе дал? И не подозревает, с чего это вдруг убийца твоей матери поскользнулся именно на тех ступеньках, на которых убил мадам Бовуар?

– Как ты догадался? – пролепетала Фрази.

– Я не сомневался в том, что ты откроешь эту священную книгу очень скоро, – спокойно сообщил брат Бонфилий. – Кстати, думаю, тебе небезопасно хранить ее здесь. В этом доме царит такая чистота, что рано или поздно какая-нибудь излишне ретивая горничная отыщет ее в даже самом укромном углу. Поэтому лучше верни священную книгу мне. Я приведу в порядок… э-э… ее содержимое, чтобы оно всегда было готово, если тебе… э-э… вновь понадобится, чтобы кто-нибудь поскользнулся.

– Ты очень мало похож на монаха, брат мой! – не удержалась от короткого смешка Фрази. – Впрочем, это я уже говорила.

– А я уже объяснил почему, – подмигнул ей брат Бонфилий.

Конечно, Фрази была рада, что он избавил ее от Библии. Горничные в этом доме и впрямь были вездесущими!

Брат Порфирий, присланный в дом Рёгаров из картезианского монастыря, оказался флегматичным молчаливым толстяком, который очень ловко помогал Фрази приподнимать и поворачивать Шарля при перевязках и умело совершал его туалет. Шарль относился к нему дружелюбно и, кажется, воспринял удаление брата Бонфилия как доказательство любви Фрази к жениху.

Об их браке Шарль говорил постоянно, причем чем лучше себя чувствовал, тем более обширные планы строил, мечтая о свадебном путешествии, о поездке в Париж, в Рим, в Вену…

День венчания был уже назначен, однако внезапно Шарлю стало хуже. Доктор, который его пользовал и который уверял, что рана неопасна и дело скоро пойдет на лад, вышел после осмотра больного с напряженным и озадаченным лицом. И вот что было странно: даже после того, как Шарль снова почувствовал себя вполне хорошо, обеспокоенное выражение не сошло с лица доктора.

Более того – Шарль перестал говорить о будущем и сделался замкнут и угрюм. Фрази спрашивала его, в чем дело, но он отмалчивался. Уводил разговор в сторону и мсье Рёгар, мадам Амели только рыдала, доктор ничего не хотел объяснить…

Наконец Фрази, которая не переставала навещать отчима и видеться в госпитале с братом Бонфилием, рассказала ему о происходящем. Монах пообещал встретиться с братом Порфирием, чтобы узнать от него, что скрывают от Фрази.

Через два или три дня он приехал в Нанси, пришел в дом Рёгаров и вызвал Фрази в сад для секретного разговора.

И вот что выяснилось. Пуля, выпущенная Стахом, повредила какой-то нерв в бедре Шарля. Этот нерв оказался очень важен: постоянно воспаляясь, он отрицательно влиял на способности Шарля к деторождению. Более того – со временем у Шарля могли отняться ноги.