Лукавый Шаолинь

Я ждала ответа. Но Ёрш молча подошел ко мне, поднял на руки и возложил на плодородную землю, такую полную любви и жизни.

Часть 7 В Шаолинь с мечом Эля

75

Шли дни, и мы тренировались, как звери, каждый день. Я делала все, лишь бы забыть ту страшную ночь, когда моя рука сжимала баллончик с газом, пробуждающим жестокость. Васильич не давал спуску никому, даже Владу. Иногда мне казалось, что мы и правда превратились в животных. Я с трудом работала, ела за трех человек и после тренировки сразу ложилась спать. Я стала пустышкой, без чувств и эмоций. И жила по дьявольской инерции. Но это лучше, чем чувство вины.

Впрочем, в день фестиваля меня стали одолевать странные предчувствия. Он должен был стать для меня вершиной горы, куда я так долго шла. Он должен показать всем, что я лучшая, что я добилась свой цели. И ничто и никто не может мне помешать. Даже то, что я недавно совершила. Но мне была нужна помощь.

Я обратилась не к Владу и Киру, а к Никите и Тимуру. Мне были нужны их сила и упрямство, чтобы и дальше идти путем воина.

— Ребята, — я решила начать издалека, — вы помните древнегреческую легенду о мореплавателе Улиссе, который захотел послушать пение сирен, и друзья привязали его к мачте.

— Что-то такое припоминаю, — неуверенно ответил Тимур, — выражайся яснее.

— Вы мне друзья?

Ребята засмеялись:

— А ты как думаешь?

— Так вот, — я продолжала, не обращая внимания на подколки, — мне нужна ваша помощь. Я так долго шла к цели и теперь боюсь повернуть назад. На фестивале понадобится ваша физическая сила, пожалуйста, везде ходите со мной. Если я заговорю с людьми из других клубов, сразу уводите меня. Буду упираться — дайте мне в ухо.

Я подумала, что они засмеются, но Никита серьезно сказал:

— Мы защитим тебя от самой себя.

И они сдержали свое обещание. Даже в туалет пошли за мной. Впрочем, я их не стеснялась. Они были мне слишком близки.

Мы долго разминались перед выступлением. Я тянула шпагат. И вдруг я увидела радомировцев. Их могучие спины в славянских рубашках резко выделялись среди черно-красно-комуфляжной толпы. Еще шаг, и я подбегу к ним. И обниму всех…

На мое плечо легла тяжелая рука Тимура.

— Куда ты собрался, Улисс? Слушать пение сирен? Оно убьет тебя.

Наваждение сразу спало.

— Думай о Вьетнаме, Эля, — посоветовал Влад, — для тебя ведь это так важно.

— Потерпи чуть-чуть, девочка, пожалуйста, — попросил Никита.

Васильич промолчал.

Гигантским усилием воли я заставила себя продолжить разминку. Я не выдержу в одном зале с радомировцами… До начала выступлений еще час. Я тренировалась почти с закрытыми глазами.

— Они не отнимут тебя у меня, — жестко сказал Никита.

Еще полчаса бы продержаться. Но нет! Передо мной стояла Маша. Она держала за руку маленького мальчика. Мальчишка пошел в отца, Яра. Вырастет — будет славянским ратоборцем. Я почти подбежала к Маше. К моей любимой Маше. К моей подруге. Словно и не было нашей любви в весеннем лесу. Словно и не было тех лет. И я вдруг поняла, как отчаянно Маша защищала меня от Грина, Бранимира, поутри. Как торговалась до последнего за мое право повзрослеть и принять ответственность. И без малейших сомнений пожертвовала собой.

— Элюшка! — Маша протянула ко мне обе руки. — Я выбросила свои ножи. Моя война закончена.

— Я тоже хочу все закончить, — закричала я. — Это была не моя война. Я иду к тебе!

Идти мне помешал шест. Никита стоял сзади и с силой прижал меня к себе.

— Отпусти ее, ушуист, — твердо сказала Маша.

Рождение ребенка не могло заставить ее забыть боевые навыки, вколоченные Бранимиром. Маша ударила его по колену так, что даже бывалый боец Никита скривился от боли и убрал шест.

— Маша, Маша, — я повторяла ее имя, как заклинание.

— Я убью твоего ребенка, если уведешь мою Элю, — прошептал Никита. У него даже не было сил на крик.

Подруга застыла, и тренер, воспользовавшись паузой, схватил меня и перекинул через плечо.

— Боже… И с этими идиотами я собирался ехать во Вьетнам, — скривился Васильич, но Никита его уже не слышал.

Он внес меня на плече в раздевалку и запер на ключ.

— Ты с ума сошел? Что ты творишь?

— Я не знаю, что делать, Эля, и как до тебя достучаться. Но знаю одно: я должен тебя спасти.

С этими словами Никита расстегнул мое кимоно.

— Идиот, — я ударила его ребром ладони по носу.

Потекла кровь, но Никита сжал зубы и снял с меня майку, поддерживающую грудь. Я поняла, что больше не хочу сопротивляться. Я вытерла ему кровь и поцеловала…

Вышли мы лишь через полчаса.

— Сколько можно? Долбаные любовники. Наше выступление через пять минут, — грубо сказал Васильич, — хотя можете особо не стараться. — Вы, сладкая парочка, во Вьетнам все равно не поедете.