Лукавый Шаолинь

На ристалище вышли Никита и Тор. У меня разрывалось сердце, так как я восхищалась ими обоими. Иногда от волнения у меня прерывалось дыхание, а сердце стучало так, что было слышно на весь зал. Удивительно красивый бой. Два сильных, уверенных мужчины на ристалище… И все же Никита был лучше. Несравненно искуснее в ратном деле! Тор, как я уже говорила, отдал свое сердце «Эскалибуру» и не слишком усердно занимался славяно-горицкой борьбой.

Если бы я в тот момент взглянула на радомировцев, то увидела, что они с трудом держат себя в руках. Но это бы меня не удивило. Их всегда деморализовывали неудачи.

А вот лицо Яра меня бы шокировало. На нем было неподдельное восхищение. И отвращение одновременно…

Но я думала лишь о Бранимире, на которого боялась взглянуть.

А потом было еще несколько поединков. Наши методично и упорно побеждали. Васильич даже позволил себе слегка улыбнуться.

И вдруг я поняла, что мне пора идти в бой. Это ни с чем несравнимое ощущение. Ты слышишь, будто в тебе звонит колокол. Нет, не тоненький нежный бубеньчик, а тяжелый, давящий звон. Он звал меня. По ком звонит колокол? Сегодня колокол звонил по мне. Голова стала горячей, в груди, наоборот, похолодело, и накатила волна бешенства. Я ведь все-таки была берсерком.

Я вышла на ристалище и произнесла заученную фразу:

— Бранимир из «Радомира», вызываю тебя на бой.

Влад закричал:

— Эля, ты с ума сошла! Бран, не позорься, она же девушка!

Но Васильич холодно взглянул на Влада и сказал:

— Если ты забыл, то тренер здесь я! И я позволяю своей во шинь идти в бой. Это ее выбор, который мы должны уважать. Приказываю всем не вмешиваться ни при каких обстоятельствах!

Я оглянулась и увидела, что Васильич держит руку на плече у Влада. Это было то же самое, как если бы он заломил ему руки.

Наконец я подняла голову и встретилась взглядом с Бранимиром. И поняла, что не смогу с ним биться. В его глазах совсем не было ненависти, только грусть, боль и… огромная любовь. Почти обожание. Я смотрела на него и пыталась думать о своей обиде, о том, как он мучил меня. И видела в его глазах боль. Еще большую боль.

— Эля, — мягко сказал мой любимый и мой враг, — мы еще можем остановиться. Еще не поздно. Я люблю тебя. Возвращайся ко мне и в наш клуб. Мы с радостью тебя примем.

Я стояла, опустив голову, не в силах ударить того, кого так сильно любила.

И тут, наплевав на все правила, ко мне подошел тренер.

— Во шинь, — холодно проговорил он, — меня тошнит от этого фарса. Выбирай: или ты бьешься с ним, или валишь из нашего клуба на все четыре стороны. И не думаю, что радомировцы согласятся принять тебя после того, как ты предала их. И после того, как ты позорно струсила, от волнения позабыв все, чему тебя учили.

— Эля, я люблю тебя.

— Заткнись! — закричала я и ударила, только чтобы он замолчал.

Бран вовремя сделал защиту. Я попыталась атаковать ногами. И с радостью увидела, как в глазах Бранимира зажигается ответный огонь. Мы дрались с такой ненавистью, что никто бы не поверил, что минуту назад признавались друг другу в любви.

— Кто ты? — закричал мой бывший возлюбленный.

— Твоя беда! Твоя боль!

— Я тебя ненавижу! Сука! Предательница! Ушуисткая подстилка!

Моя ненависть помогла продержаться несколько минут. А потом я упала, и Бранимир стал бить меня ногами. Я размазывала по лицу кровь и слезы. Тщетно пыталась встать и ответить ему. Но я была гораздо слабее… И помощи ждать было неоткуда. Ушуисты стояли неподвижно с жутким страданием на лицах. Но не смели ослушаться приказа тренера. Каждый удар отзывался во мне нечеловеческой болью. Но тут все прекратилось. Несколько минут я лежала, не в силах подняться.

Затем осторожно встала на колени и ощупала себя: нет ли переломов. Но вроде бы все кости были целы, хотя болело все тело. На животе было несколько багровых синяков, но лицо Бран пожалел. Ничего, кимоно все скроет. Главное, жива.

Затем я наконец-то огляделась вокруг. Неужели кто-то осмелился ослушаться тренера? И не поверила своим глазам. Потому что на полу лежал Бранимир, на нем сидел Яр и душил его.

— Ты сволочь, — шипел он, — ты готов извратить ее красоту, ты поднял руку на женщину.

Через несколько минут он помог мне встать.

— И ты за нее… — прошептал Бранимир, корчась от боли, — но она же предательница.

— Это ты ее предал, — спокойно сказал Яр, — ты возложил вашу любовь на алтарь боевых искусств. Отойди от меня. Я буду с ними. В ушу есть красота.

Он сорвал с себя славянскую рубашку и подошел к Васильичу.

Тор одобрительно усмехнулся и сказал:

— Молодец, «Радомиру» давно пора закрыться.

Но тренер Школы «Путь к Шаолиню» плюнул Яру под ноги:

— Ты мне не нужен. Уходи от меня. Ты из клуба, где одни бабы, готовые поднять руку на беззащитную женщину. На во шинь.

— С вашего молчаливого согласия, — вставил Владимир.

Я посмотрела в глаза Яру. И увиденное меня напугало. У этого сильного волевого мужчины был взгляд побитого щенка! Он тихо ушел в тренерскую раздевалку.