— Здесь — одна из почтовых станций, где мы меняем коней в наших странствиях по орбитам. В Отмелях останавливаются многие кометы: Бугера, Донати, Энке, 1914 года, Галлея.
— Но почему именно в Бумеровых Отмелях? На этой маленькой речушке?
— Часто вещи бывают больше, чем кажутся. Симарон на самом деле не такая уж и речушка. Настоящее имя этой реки — Океан, Который Объемлет Все Миры.
— Комета… старик, из которого все время что-то сыпется, — начал свой вопрос Великоф, склонив огромную голову набок, — скажи нам, кто они — эти прото-люди, которых мы ищем по всему свету и, возможно, нашли здесь, в сотне километров от нашего прославленного Ти-тауна?
— И ты спрашиваешь? Да посмотри на свою физиономию! — Старик Комета смотрел на Великофа и мерцал. Человек, который мерцает, определенно бывал среди звезд; они явно оставили на нем свою пыль. — Если хочешь знать, ты сам один из них.
— Давно подозревал об этом, — пробормотал Великоф. — Но кто же они? Кто я?
— Как верно вчера подметил мудрый Вилли, они — простой люд, основа породы. Нельзя недооценивать простой люд. Они почва. Раса, которая лежит в основе нескольких человеческих рас. Когда плоть и кровь выдающихся рас истощается, они поддерживают вас, подмешивая своей царственной силы. И это происходит постоянно, но в некоторые эпохи особенно заметно. Они — звено, которое никогда не терялось. Связующее звено между прахом и кровью.
— Но почему они — да и я, не будь я таким опрятным и знаменитым, — оказываются иногда животными? — спросил Великоф. — Почему всегда живут на окраинах и задворках?
— Не всегда. Иногда в центре. Это даже мудрый Вилли понимает. Но таково их предназначение — стоять в стороне и копить силы. Взгляните на мощный костяк этой девушки! Ее предназначение — передать всем облик, который для нее выдумала мать. Они очень глубоко мыслят, именно здесь, в этих пустынных местах, где другим расам так не хватает глубины мыслительной деятельности. Своими силами и мыслями они делятся с остальными, когда вдруг наступает блистательная эпоха великих свершений и великой энергии. Вспомните великие эпохи: Афины, Флоренция, Лос-Анджелес. А после эти люди снова отходят в сторонку — набраться сил и подготовить почву.
— Но что они делают в этом тесном обветшалом отеле, который похож на выцветший дагерротип? — спросил Вилли. — Или что-то космическое заключено в нем и в этой речушке?
— Конечно, Вилли. Отель называется Ксенодохий, или Странноприимный дом. Дом, где собираются странники. И те, что сейчас здесь, и те, что бродят по свету. И он не мал, просто в каждое мгновение ты можешь видеть только ту его часть, которая доступна твоему зрению. Потом странники пойдут дальше своей дорогой. Иногда они живут в местах обычных людей, на окраинах или в центре. Иногда — в местах и эпохах, заброшенных человечеством. Заброшенные они предпочитают чаще и ко времени относятся по-рыцарски. А что в этом плохого? Если обычные люди завершают эпоху и оставляют ее, почему ею не воспользоваться?
Ревущий гул стал совсем близким, и снаружи начался страшный ливень.
— Пора, — воскликнула своим странным голосом Лангу-стия Сом. — Поток пришел, и он снесет все на своем пути. Пора ложиться в реку.
Все поспешили за ней — и обитатели Бумеровых отмелей (в том числе гиганты), и знаменитости.
— Комета, ты что, тоже ляжешь в реку? — удивился Вилли Макджилли. — Не ожидал от тебя такого.
— Нет, не лягу. У меня другой путь. Возьму свою лошадку с повозкой и вознесусь над потоком.
— И что, они действительно выглядят как конь и повозка?
— Нет, они выглядели бы иначе, если бы ты мог их видеть.
— Комета, кто ты на самом деле? — спросил Великоф, когда они уходили от старика. — К какому роду принадлежишь?
— К человеческому, конечно. К особой расе рода человеческого, которая иногда возникает из смешения, а потом опять уходит, чтобы набраться силы и глубины. Некоторые из нас уходят на очень долгие времена. Нас мало. Мы все в дальнем родстве, но на какое-то время становимся друг другу чужими, потому что так надо.
— Ты инопланетянин с летающей тарелки?
— С какой еще тарелки? Харма — значит колесница, иначе — повозка, а никакая не тарелка. Мы — кометы. И наше смешение с обычными людьми происходит, как правило, во внезапные, блистательные эпохи. Словом, с удовольствием поболтаю с вами, ребята, в другой раз. Если встретимся лет через восемьдесят семь.
— Может, и встретимся, — сказал доктор Великоф Вонк.
— Может, и встретимся, — вторил ему Вилли Макджилли.
Знаменитости поспешили за обитателями Бумеровых Отмелей на реку. А Комета, скорее всего, сел в свою конную повозку и вознесся. Странный он, этот старик, слишком уж много из него сыпется всего. Вряд ли он протянет еще век.