Лучше подавать холодным

Предпоследний стражник успел поднять меч. Издал боевой клич, и капельки слюны выплыли, сверкая, из разинутого рта. Шенкт схватил его за руку и метнул через всю комнату в последнего. Два тела, слившихся в одно, – не разберешь, где броня, где плоть, – налетели на полки с книгами. Из лопнувших золоченых переплетов посыпались страницы, запорхали по комнате. Шенкт выдохнул, и время вновь потекло с обычной скоростью.

Кружившийся в воздухе арбалет со стуком упал на мраморный пол, подскочил и отлетел в угол. Великий герцог Орсо стоял на прежнем месте, возле круглого стола с картой Стирии, в центре которого лежала сверкающая корона. Рот его был открыт.

– Я никогда не бросаю работу на полпути, – сказал Шенкт. – Но я никогда не работал на вас.

* * *

Монца поднялась на ноги, изумленно глядя на мертвые тела – изувеченные, разбросанные по всему залу. С раздробленных тяжелой броней полок, вокруг которых мраморная стена покрылась трещинами, сеялись осенней листвой книжные страницы.

Она обошла перевернутый стол. Миновала трупы стражников и наемников. Перешагнула через тело Секко, чьи разлетевшиеся мозги влажно поблескивали в лучах солнца, падавших из высоких окон.

Орсо молча смотрел, как она приближается. За спиной герцога вздымался на десять шагов в высоту его собственный портрет, на котором он призывал к победе при Итрии. Маленький человек, и непомерно раздутый миф о нем.

Похититель костей с руками, забрызганными кровью по локоть, смотрел на них, держась в стороне. Монца так и не поняла, что он сделал, каким образом и по какой причине. Но сейчас это не имело значения.

Под сапогами у нее хрустело битое стекло, трещали обломки дерева, шуршали бумажные листы. Хлюпала кровь, которой было залито все, и подошвы Монцы оставляли кровавые следы. Подобие того кровавого следа, что оставила она по всей Стирии, пока шла сюда, чтобы встать на то место, где убили ее брата.

Остановилась она от Орсо на расстоянии длины меча. В ожидании сама не зная чего. Сейчас, когда настал момент, к которому она так стремилась, ради достижения которого претерпела столько боли, потратила столько денег, загубила столько жизней, она как будто даже растерялась. Что дальше?..

Орсо вскинул брови. Поднял со стола корону с чрезвычайной бережностью, с какою мать поднимает на руки новорожденное дитя.

– Это то, что должно было стать моим. Чуть не стало моим. То, ради чего вы сражались все эти годы. То, что отняли у меня в конечном счете. – Он медленно повернул корону в руках. Сверкнули драгоценные камни. – Когда подчиняешь свою жизнь одной-единственной цели, любишь одного-единственного человека, имеешь одну-единственную мечту, ты рискуешь потерять все одним махом. Вы жили только ради брата. Я – ради короны. – Орсо тяжело вздохнул, сжал губы, бросил золотой обруч на стол и некоторое время следил за тем, как тот катится по кругу по карте Стирии. – Посмотрите на нас сейчас. Оба равно обездолены.

– Не равно. – Монца подняла иззубренный, потертый, немало потрудившийся Кальвец. Клинок, который некогда заказала для брата. – У меня пока еще есть вы.

– И когда вы меня убьете, чем станете жить? – Он перевел взгляд с меча на нее. – Монца, Монца… что вы будете без меня делать?

– Придумаю что-нибудь.

Острие с тихим хлопком прокололо куртку, легко скользнуло в грудь и вышло со спины. Орсо хрипло выдохнул, широко раскрыв глаза. Монца выдернула клинок.

Мгновение они стояли, глядя друг на друга.

– Ох. – Он тронул грудь пальцем, и тот окрасился кровью. – Это все? – Поднял на нее растерянный взгляд. – Я ожидал… большего.

Рухнул на колени, затем наклонился вперед и упал ничком, с влажным звуком шлепнувшись щекою о мраморный пол рядом с ее сапогами. Глаз, который был снаружи, медленно обратился к ней, краешек рта приподнялся в улыбке. Затем герцог замер.

Семеро из семи. Кончено.

Семена

Было зимнее утро, ясное и холодное. Изо рта Монцы вылетали белые облачка пара.

Она вышла из зала, в котором убили ее брата, на балкон, с которого ее сбросили. Уперлась руками в парапет, через который ее перекатывали. И уставилась на горный склон, который переломал ей кости. Боль мучила до сих пор – и в ногах, и в правой руке, и в голове. Томило желание выкурить трубочку хаски – вечное, как она теперь понимала. Созерцание этого крутого склона и крохотных деревьев внизу, цеплявших ее своими ветками, когда она падала, отнюдь не способствовало душевному спокойствию. По этой-то причине Монца и выходила на балкон каждое утро.

«Хороший командир никогда не пребывает в покое», – писал Столикус.

Солнце встало, мир исполнился света и красок. Кровь стекла с небесной голубизны, остались только белые облака, медленно ползущие в вышине. Лес на востоке сменялся лоскутным одеялом полей – квадратиками буроватой зелени, черной вспаханной земли, рыже-коричневого жнивья. Ее полей. Дальше за ними встречалась с серым морем река, разветвляясь на множество рукавов, пересыпанных островами. Там с трудом можно было различить крохотные башенки, дома, мосты, стены. Великий Талин размером с ноготь большого пальца. Ее город.