Лучше подавать холодным.

- Значит давно пора освободить тебя от их удушающих объятий. Пожалуйста, голову вперёд. - Брадобрей явил на свет ножницы, потрясая ими. Трясучка быстрей бросился прочь со своего сиденья.

- Думаешь, я позволю мужику, которого никогда не видел, подносить к моему лицу лезвие?

- Вынужден возразить! У меня стригутся благороднейшие мужи Вестпорта!

- Ты, - Монза поймала плечо цирюльника, когда тот пытался отступить, и подтолкнула его вперёд. - Заткнись и режь волосы. - Она запихала ещё одну четверь в карман его фартука и пристально взглянула на Трясучку. - Ты. Заткнись и сядь спокойно.

Он робко вернулся в кресло и так крепко вцепился в его подлокотники, что на тыльной стороне его ладоней проступили сухожилия. - Я за тобой слежу, - прорычал он. Цирюльник испустил долгий вздох, и сморщив губы принялся за работу.

Монза бродила по комнате, пока позади неё щёлкали ножницы. Она прошлась вдоль полки, с отсутствующим видом повытаскивала затычки из разноцветных флакончиков, принюхиваясь к ароматическим маслам внутри. Уловила свой отблеск в зеркале. По прежнему суровое лицо. Ещё тоньше, острее и чётче, чем было раньше. Глаза запали от ноющей боли в верхней части ног и от ноющей жажды шелухи, которая прогонит боль.

Этим утром ты особенно прекрасна, Монза...

Навязчивое стремление покурить застряло, как кость в горле. Привычка росла и просыпалась в ней с каждым днём всё раньше. Всё больше времени она страдала от ран, тошноты и судорог, считая минуты, когда сможет побыть вместе с трубкой и снова погрузиться в мягкое, тёплое ничто. При мысли об этом защипало кончики пальцев, язык алчно заметался по пересохшем нёбу.

- Всегда, всегда носил их длинными. - Она повернулась обратно в зал. Трясучка морщился как жертва пытки, пока клочки срезанных волос падали и громоздились на струганых досках под креслом. Некоторые люди замолкают, когда им нервозно. Некоторые порят чушь. Кажется Трясучка принадлежал к последнему лагерю. - Представь, у моего брата были длинные волосы и я тоже решил отрастить такие же. Постоянно пытался ему подражать. Сравнивал себя с ним. Младшие братья, ну, ты знаешь... А твой брат каким был?

Она почувстовала, как задёргалась щека, вспоминая улыбающееся лицо Бенны в зеркале, и своё, позади него. - Он был хорошим человеком. Все его любили.

- И мой брат был хорошим человеком. Намного лучше меня. По крайней мере отец так думал. Никогда не упускал случая напомнить мне об этом... Я, в смысле, просто о том, что в длинных волосах нет ничего страшного, там откуда я родом. Вообще-то, на войне людям отрезают иные вещи, нежели волосы. Чёрный Доу любил надо мной ржать, потому что всегда не задумываясь очекрыживал свои, чтоб не мешались во время драки. Но он-то, Чёрный Доу, всё на свете ценил на вес говна. Суровая речь. Твёрдый мужик. Только один человек был твёрже, сам Девять Смертей. Я считаю -

- Для того кто плохо говорит по нашему, ты слишком любишь болтать, не так ли? Знаешь, что я думаю?

- Что?

- Люди много говорят, когда им нечего сказать.

Трясучка тяжко вздохнул. - Просто стараюсь, чтобы завтра было чуточку лучше, чем сегодня, вот и всё. Я один из этих... у тебя припасено для этого словечко, не так ли?

- Идиотов?

Он скосил на неё глаза. - Я имел в виду другое слово.

- Оптимистов.

- Вот это оно. Я оптимист.

- И как, помогает?

- Не особо, но я не теряю надежды.

- Таковы оптимисты. Вас, тварей, ничто ничему не учит. - Она наблюдала как лицо Трясучки проступало освобождаясь от спутанных клоков немытой шевелюры. Твёрдокостное, остроносое, с рубцом шрама на одной из бровей. Приятное лицо, насколько её это могло волновать. Она вдруг осознала, что её это волнует больше, чем она предполагала. - Ты был солдатом? Как их называют, наверху, на Севере... карлом?

- Раз уж на то пошло, я был Названным, - и в его голосе ей послышалась гордость.

- Молодец. Так ты возглавлял отряд?

- Были те, кто меня слушался. У меня был прославленный отец, и брат тоже. Может, что-то от них досталось и мне.

- Так зачем ты всё бросил? За каким приехал сюда, чтобы стать никем?

Он смотрел на её отражение в зеркале, пока ножницы щёлкали вокруг его лица.

- Морвеер сказал, ты сама была солдатом. И пользовалась славой.

- Не такой уж и славой. - Это только половина лжи. Вернее было сказать - дурной славой.

- Необычное занятие для женщины, там откуда я родом.

Она пожала плечами. - Полегче, чем крестьянский труд.

- И ты знаешь, что такое война, правильно?

- Да.

- Скажу даже, что ты повидала несколько битв. Ты видела убитых людей.

- Да.

- Тогда ты видела что там происходит. Походы, ожидания, болезни. Как одни люди насиловали, грабили, калечили, сжигали других, тех, кто ничем такого не заслужил.

Монза подумала о своём поле, горевшем много лет назад. - Если тебе есть что сказать, можешь говорить прямо.