Лучше не бывает

– Кто ж его знает. Я не знаю. Я там не осматривал ничего. Не очень-то приятное местечко, особенно когда ты здесь один. Я спускался в комнату и как можно быстрей уходил оттуда. Вы не нервничаете, сэр?

– Разумеется, нет. Не размахивайте фонарем, опустите его.

Форма коридора и острый угол спуска напомнили Дьюкейну о царских гробницах, которые он посещал в Греции и Египте. Надо было взять еще один фонарь. Потом он подумал: нужно было сказать кому-нибудь, что я спущусь сюда. Нечего было заботиться о секретности. Я не понимал, что это такое. А если мы потеряем ключ? А если заблудимся, если потеряем друг друга? Эти коридоры уже не ведут в бомбоубежище, мы его оставили позади, сейчас мы на более низком уровне. Здесь больше похоже на заброшенный участок подземки или на что-то связанное с канализацией.

– Здесь крутой спуск опять, сэр, и ступеньки, будьте внимательней! Нет, не прямо, теперь сюда. Идите за мной. Теперь коридор налево. Держитесь поближе.

– Вы, наверно, здесь крыс встречали? – Дьюкейн испытывал ужас перед крысами. Он сейчас шел по пятам Макграта, не касаясь его.

– Однажды я видел одну – здоровую, жирную. Мистер Рэдичи видел их несколько раз. Он однажды попросил достать несколько жестянок из-под печенья, чтобы держать там разные мелочи. Он боялся, что крысы могут съесть их. Теперь налево, сэр.

– Вы уверены, что знаете, куда идти?

– Абсолютно уверен. Немного жутко, да? Совсем как катакомбы, думаю. Вот мы и пришли. Будьте любезны, подержите фонарь, а я достану другой ключ.

Они подошли к закрытой двери. Дьюкейн крепко схватил фонарь. Кажется, батарейка садится, свет заметно слабеет. Он передвинул фонарь, осветивший черную, плотно закрытую, красиво выкрашенную дверь и красно-золотую голову Макграта, склонившуюся над замочной скважиной. Волосы Макграта сверкали, как раскаленная проволока, освещенные с близкого расстояния. Дверь беззвучно открылась.

– Вот так. Дайте-ка мне фонарь, сэр.

– Я сам его буду держать, – ответил Дьюкейн.

Макграт прошел через дверной проем, и Дьюкейн, осторожно ступая, двинулся за ним. Запах там стоял неприятный.

– Ну вот мы и пришли, сэр, в святая святых.

Дверь захлопнулась за ними.

Дьюкейн начал вращать фонарь, надеясь рассмотреть комнату. Но прежде всего опять высветил волосы Макграта. И опять Дьюкейн был поражен яркостью их цвета. Светлые голубые глаза смотрели в себя. Наступило мгновение тишины. Затем Дьюкейн стал исследовать комнату. Странная идея пришла ему в голову: этот человек мог бы убить меня тут, и никто никогда бы не узнал. Он не поворачивался спиной к Макграту.

Комната представляла собой простой пятнадцатифутовый куб с бетонным полом. Одна стена когда-то была оклеена сероватой бумагой, остальные стены и потолок были из красного кирпича. Трио черных труб свилось в углу потолка и уходило в стену. Дьюкейна впечатлил вид столов на козлах и стульев, и памятью тела он вспомнил военную пору, припомнил блиндажи и комнаты охраны. Он почувствовал уверенность в том, что эта странная комната каким-то образом была связана с войной, что-то в ней было тайное, забытое и ушедшее, казалось, навсегда.

– Может быть, зажечь свечи, сэр? Вы тогда лучше все сможете рассмотреть. И фонарик сэкономим. Я боюсь, он долго не протянет.

Макграт открыл стоявший в углу железный ящик. Чиркнула спичка. Пламя свечи осветило волосы, и бумажно-бледную щеку Макграта, и серебро подсвечника, на котором стояла свеча. Дьюкейн невольно воскликнул от удивления.

– Очень мило, правда, сэр? У мистера Рэдичи много чего хорошего здесь хранилось. Я вам покажу. Можете уже выключить фонарь.

Четыре свечи на одинаковых подсвечниках горели теперь на козлах в углу. Дьюкейн подошел, чтобы полюбоваться подсвечниками. Каждый из них возвышался на подставке из четырех шаров, поддерживаемых лапой дракона, на основании были выгравированы летящие драконы.

– Красиво, правда? – спросил Макграт. – Китайские, мистер Рэдичи сказал. А посмотрите-ка на это.

Он достал из ящика и высоко поднял серебряный кубок, отделанный большими алмазами, – по крайней мере, они казались таковыми. Дьюкейн взял кубок у него из рук и осмотрел. Свет был очень слабым, и он слишком мало знал о драгоценных камнях, чтобы быть уверенным, что они настоящие. Но они производили впечатление богатства и, каким-то образом, варварства.

– Выпейте, сэр, – сказал Макграт.

Пока Дьюкейн держал кубок, Макграт вдруг плеснул туда вино из бутылки, которая внезапно обнаружилась. Дьюкейн торопливо поставил кубок на стол.

– Оно очень хорошее. Совсем не выдохлось. Могли бы устроить здесь маленький пир. Зачем нам умирать с голоду. Смотрите, здесь такой странный хлеб, и грецкие орехи, мистер Рэдичи имел пристрастие к грецким орехам.

Макграт вынимал из жестянок их содержимое и клал на стол. Дьюкейн увидел ломтики влажного черного хлеба и орехи, их вздувшаяся венами поверхность слегка позеленела от плесени. Черный хлеб – для черной мессы; и Дьюкейн вспомнил, что грецкие орехи считались магическими, потому что их ядра похожи на лобные доли мозга.

Макграт расколол орехи серебряными щипцами.