Лучше не бывает

– Нет, конечно нет.

– К Поле и близнецам?

– Нет пути назад к Поле и близнецам.

– Почему назад? Может быть, вперед? Они не остались только в прошлом.

– Точней говоря, Пола писала мне довольно давно. У нее своя жизнь. Могу я узнать причину ваших удивительно неуместных вопросов?

– Уместных, уместных. Не давите на меня. Я очень устал. Налейте себе еще.

Дьюкейн подвинул свой стул поближе к огню и отхлебнул пахнущий вермутом джин.

Биран, ходивший по комнате, подошел к креслу напротив, оперся на него и с удивлением воззрился на Дьюкейна.

– Вы служили в десантных частях, – сказал Дьюкейн. Он посмотрел на стройную фигуру Бирана, его напряженное, слегка подергивающееся лицо под сухим шлемом волос.

– Ваш ум сегодня блуждает в разные стороны, – сказал Биран.

– Этот случай с Эриком Сирзом. Именно потому вы чувствуете невозможность вернуться к Поле?

– Господи боже! Кто рассказал вам об Эрике Сирзе?

– Пола.

– Ах, она. Интересно. Что ж, это вроде препятствия. Если изувечишь любовника жены и лишишь его ноги…

– Это преследует вас в ночных кошмарах?

– Я бы так не сказал. Но это, конечно, из того разряда событий, которые меняют отношения, меняют психологию.

– Я знаю. Пола тоже так чувствует.

– Кроме того, Пола ненавидит меня.

– Нет. Она все еще любит вас.

– Об этом она вам тоже сказала?

– Да.

– Господи! Зачем вы лезете во все это, Дьюкейн?

– А вы не понимаете?

– Нет.

– Вы сказали, что я командую и могу ставить свои условия. Хорошо, вот мое решение. Я умолчу обо всем, если вы сделаете хотя бы попытку вернуться к Поле.

Биран отвернулся и подошел к окну.

Дьюкейн начал говорить быстро и взволнованно, слегка извиняющимся тоном:

– Я помню, как вы сказали «черт побери, мой долг», и сейчас я думаю, что вы были совершенно правы и что есть другой долг. Я не хочу ломать вашу жизнь. Зачем мне это? Это не спасет ни бедного Рэдичи, ни бедную Клодию. А что касается закона, то человеческий закон – лишь грубое приближение к справедливости, и он слишком грубый инструмент, чтобы оперировать им в той ситуации, в которой вы оказались. Это не значит, что я разыгрываю роль Бога, просто это дело было мне поручено, и я сделал что мог. Я хочу, чтобы оно закончилось, не принеся новых бедствий. Что же касается расследования, я знаю ответ на все вопросы, и я доложу о них, не вдаваясь в ненужные детали. Мысль о Поле пришла по вдохновению, помимо всего, как удачное предположение… Она, конечно, любит вас, так почему же не попытаться? Я прошу вас только попытаться. – Дьюкейн встал и резко поставил стакан на каминную полку.

Биран подошел и чуть отклонился назад. Он пробормотал:

– Выбор у меня небольшой, правда?

– Ну, у вас есть выбор и нет его, – сказал Дьюкейн. – Могу вас заверить, что я все равно сохраню все в тайне. В любом случае, как бы вы ни поступили. Но так как вы джентльмен…

– Вы – сумасшедший. Это будет ужасно. Не могу понять, почему это вам кажется такой хорошей мыслью.

– Я говорил с Полой об этом, конечно в общих словах. Я не рассказал ей все это. И я думаю, что она хотела бы начать все снова. Она тоже не смогла оставить вас в прошлом.

– Несомненно, вы находите это странным, – сказал Биран. Он встал и посмотрел в огонь. Затем он сказал: – Хорошо, Дьюкейн, хорошо. Я попытаюсь, только попытаюсь. Бог знает, что получится.

– Хорошо. Вы сами иногда думали о примирении?

– Да, но только как о фантазии. Когда двое довольно упрямых людей расстаются так, как мы расстались…

– Я знаю. Вот почему мне показалось, что deus ex machina[21] будет тут нелишним.

– Я думаю, вы довольны собой. Хорошо. Но вдруг окажется, что Пола и видеть меня не может? И не могу себе представить, что я превращусь в идеального, верного мужа.

– Нет, вы останетесь таким же негодяем, как раньше.

Биран улыбнулся и взял свой стакан.

– Удивлен, что вы, наоборот, не хотите спасти Полу от моих лап. Забавно, я привык думать, что, возможно, вы и Пола… Это меня очень мучило. Сама мысль, что кто-то рядом с Полой, невыносима для меня, но, если бы это были вы, было бы еще хуже…

– Что ж, если вы не хотите, чтобы вокруг нее вертелись другие мужчины, вы должны сами приударить за ней. Между прочим, я добавляю еще условие. Вы должны рассказать Поле все.

– О Рэдичи и так далее?

– Да. Конечно, тогда право Полы отвергнуть вас. Но я не думаю, что она так поступит. Вот, это мне больше не нужно. Держите.

Дьюкейн протянул Бирану предсмертную записку Рэдичи. Биран положил его на каминную полку. Он сказал:

– Я думаю, было бы умнее, если бы вы рассказали Поле. Я имею в виду – просто изложили бы факты. Тогда она решит, хочет ли она меня видеть. Она должна решать в любом случае.

– Не думаю, что так будет лучше. Но хорошо, я расскажу ей. Как вы думаете, ей лучше будет приехать сюда для встречи с вами или вы поедете в Дорсет?

– Пусть она решает это. Хотя… Нет, в городе будет лучше. Я еще не готов посмотреть в глаза близнецам.

Дьюкейн засмеялся:

– Близнецы поистине великолепны. Я думаю, вы поймете, что они простили вас. Больше мне сказать нечего, остается только пожелать вам удачи.

Биран прикусил нижнюю губу, отчего лицо его стало еще асимметричнее.