Ловчий в волчьей шкуре

А с другой стороны, сами посудите: если наш ученый капеллан словом Господним и необычайным лекарским искусством спасал не абы кого, а добрых христиан, то чем же это не богоугодное занятие? Ох, непростое это дело – разобраться в разных хитросплетениях, – пока чего путного сообразишь, мозги сломаешь. А потому, да простит меня Господь, не стану кидать в нашего славного причетника ни камнем, ни худым словом.

Но вот что мне подумалось той ночью, как раз после недоуменных слов нашего доброго капеллана: если Алекс и его полосатый напарник говорили правду, а повода сомневаться, увы, не оставалось, то в замке имеется еще одна лаборатория. И о ней, как ни странно, не знает даже премудрый алхимик.

А значит, можно поставить звонкий флорин против оловянной бляхи, что заняты в этих храмах тайной науки очень разными делами. Иначе к чему бы фра Анжело таскаться в этакую даль? И, конечно, хозяин Монсени неспроста так все устроил. О том, что делается в чащобной лаборатории, сам герцог знает, а под шумок и в замке пошустрить можно. Скажем, демона вызвать, или еще чего, поди разбери, – а только здесь уж точно без врага рода человеческого не обходится.

Ну а при случае все как есть можно спихнуть на бедолагу капеллана: сам-то я, мол, ничегошеньки не знал, ничегошеньки не ведал. Поверил ученому человеку. Да, было дело, варил добрый пастырь снадобья из трав, цветов и кореньев, ну так всех их предварительно святой водой омывал, а чего еще втихаря колдовал – поди ж, знай!

И так грустно мне в тот момент стало – хоть волком вой! Честно говорю, вот так бы посреди двора встал да завыл! То-то бы дело было. А потому, от греха подальше, я поспешил откланяться, мол, его преподобие доставил, удостоверился, что тот жив и здоров, – и пора делами заниматься. Ночь перед охотой – самое жаркое время для всякого ловчего.

И только когда ворота за мной затворились, вспомнил отчего-то последние услышанные мной слова фра Анжело насчет эликсиров. Тут пояснить надо, ибо рецепты те, видать, не сохранились, а так вам и невдомек, как эти снадобья действуют.

А действия у них и впрямь разнились преизрядно, хотя оба бодрили безотказно! Но «Радостный источник», как величал первый из эликсиров наш славный причетник, и впрямь отзывался в душе журчанием весеннего ручья, легко перепрыгивающего с камушка на камушек. Душа, очарованная трелями птиц и шорохом листвы, будто пела им в ответ. Так что бодрость получалась спокойной и безмятежной, в самый раз плясать на лугу в обнимку с хорошенькой смешливой пастушкой.

То ли дело «Трели райских птиц» – это зелье не просто так, для красивого словца имя свое получило. Оно и мертвого (ну, может, не совсем мертвого) поднимет, да так, что в теле сила разливается несказанная. Тут, хочешь, не хочешь, тянет мчать куда-то, рубиться с неверными, охотиться на дикого зверя или, с божьей помощью, единоборствовать с коварным демоном.

В прежнее время я бы немедля поворотил коня, бросился к премудрому отцу капеллану и умолял бы исправить ошибку: по всему видать, оговорился граф, кто ж это «Радостным источником» перед охотой себя подкрепляет, если после этого весь мир обнять хочется и даже букашку жалко раздавить?

Но теперь я этого делать не стал. Мне все и так было слишком ясно. Замысел-то простенький, даже моим неказистым умишком разгадать его оказалось не сложно, если, конечно, знать, в какую сторону обратить ход мысли. Сегодня герцог и его свита изрядно захмелеют на обильном пиршестве в честь приезда государя, а завтра настойка доброго монаха приведет всех этих понаехавших господ в чувство, да только ж совсем не в то, что нужно для настоящей охоты.

И чем дальше я отъезжал от укромного лесного обиталища, тем яснее становился хитрый замысел Констана де Монсени. Но, простите, всему свое время, а я опять увел повествование в сторону и заставил вас бродить со мною по ночному лесу, будто дела вам иного нет.

Уж не держите зла на бедолагу Рене, а я, в свою очередь, спешу возвратить ваше пристальнейшее и, надеюсь, благосклонное внимание в покои госпожи Сильвии, где в присутствии свернувшейся клубочком очаровательной кошечки вели неспешный разговор граф и его высочество Филиберт Савойский.

– Обидно видеть, – стоя у открытого настежь окна, говорил наш повелитель, – как без всякого толку, вдали от жизненных радостей, увядают ее красота и молодость. Подумать только, я знал ее совсем крохой, и кажется, едва-едва отвернулся – Сильвия уже взрослая дама в расцвете своей красоты. А еще отвернусь – и увижу дряхлую старуху, если, конечно, застану в живых. – Герцог проникновенно глянул на собеседника. – А ведь мы с тобой куда старше, не так ли, мой дорогой Констан?

– Со всей моей преданностью должен подтвердить, ваше высочество, сей непреложный факт. Но мы трудимся над разрешением этой задачи всех задач, и фра Анжело, и я, в меру своих убогих сил и знаний. Без ложной скромности говорю вам, мы достигли немалых результатов.