Lost structure

всегда уже готовыми формами, столь ценимыми в мире моды, коммерции, игр и развлечений (вовсе

необязательно дурных, разве плохо сосать карамельку или читать на ночь книжку, чтобы поскорее

уснуть?). Дело в другом. Ныне уже все осознают, что сообщения быстро теряют смысл, равно как и

обретают новый (неважно, ложный или истинный: узус узаконивает разные стадии этого цикла; если

бы казакам пришло в голову поить своих лошадей из кропильниц собора Св. Петра, несомненно, это

был бы случай, подпадающий под п. 5 нашей таблицы, — подмена первичной функции, обогащение и

подмена вторичных функций; но для казачьего атамана он явился бы вполне естественной

ресемантизацией, тогда как ризничий собора несомненно оценил бы его как кощунство. Кто из них

прав — предоставим судить истории), как бы то ни было, с того момента когда создатель предметов

потребления начинает догадываться о том, что, созидая означающие, он не в состоянии предусмотреть

появления тех или иных значений, ибо история может их изменить, в тот миг когда проектировщик

начинает замечать возможное расхождение означающих и означаемых, скрытую работу механизмов

подмены значений, перед ним встает задача проектирования предметов, чьи первичные функции были

www.koob.ru

бы варьирующимися, а вторичные — "открытыми".

226

Сказанное означает, что предмет потребления не будет в одночасье потреблен и похоронен и не

станет жертвой восстановительных манипуляций, но явится стимулом, будет информировать о

собственных возможностях адаптации в меняющемся мире. Речь идет об операциях, предполагающих ответственное решение, оценку форм и всех их конститутивных элементов, очертаний, которые они могут обрести, а равно и их идеологического обоснования.

Эти способные к изменениям, открытые объекты предполагают, чтобы вместе с изменением

риторического устройства реструктурировалось бы и идеологическое устройство и с изменением

форм потребления менялись бы и формы мышления, способы видения в расширяющемся

контексте человеческой деятельности.

В этой смысле ученая игра в воскрешение значений вещей, вместо того чтобы быть обращенной в

прошлое филологической забавой, подразумевает изобретение новых, а не воскрешение старых

кодов. Прыжок в прошлое оказывается прыжком в будущее. Циклическая ловушка истории

уступает место проектированию будущего .

Проблема такова: при "возрождении" мертвого города неизбежно восстанавливаются утраченные

риторические коды и канувшая в прошлое идеология, но, как было сказано, игры с возрождением

откры-

13 См. Giulio Carlo Argan, Progetto e destino, Milano, 1965 (в частности, статью под тем же названием, где

обсуждаются вопросы открытости произведения в области архитектурного проектирования). Свое

собственное видение этой "открытости" архитектурных градостроительных объектов предложил Р. Барт в

Semiologia e urbanistica, in "Op. Cit.", 10, 1967. Барт, воспроизводя точку зрения Лакана, разбираемую нами в

Г.5., замечает, что применительно к городу проблема означаемого отходит на второй план по сравнению с

вопросом "дистрибуции означающих". Потому что "в этом усилии освоить город как семантику мы должны

понять игру знаков, понять, что всякий город это структура, и не пытаться заполнить эту структуру". И это по

той причине, что "семиология не предполагает последних значений" и "во всяком культурном, а также

психологическом феномене мы имеем дело с бесконечной цепью метафор, означаемое которых все время

расщепляется или само становится означающим". Разумеется, в случае города мы сталкиваемся с подвижкой

и пополнением значений, но семантика города постигается не тем, кто смотрит на него как на порождающую

означаемые структуру, но тем, кто в нем живет, участвуя в конкретных процессах означивания.

Противопоставлять движению означивания, с учетом которого и проектируется город, свободную игру

означающих значило бы лишить архитектурную деятельность всякого творческого стимула. Ведь если бы

город жил диктатом означающих, говорящих через человека, который был бы их игрушкой, то

проектирование утратило бы всякий смысл, так как тогда во всяком старом городе всегда можно было бы

найти элементы, сочетание которых обеспечило бы самые разнообразные формы жизни. Но проблема

архитектуры как раз в том и состоит, чтобы определить границу, за которой использовавшаяся в прошлом

форма уже не годится для любого типа жизни и вереница архитектурных означающих ассоциируется уже не

со свободой, но. с властью, с определенной идеологией, которая средствами порождаемых ею риторик

закабаляет.

227

вают свободу действий и при этом вовсе не требуют изменения идеологических схем, внутри