Lost in the Funhouse

"Хм... в чем ценность развлечений? Есть ли хорошая ценность в развлечениях - комедии, трагедии, литературе, телевидении и - в походах в кино и ночные клубы? И еще, если бы все были просвещенными, была бы необходимость в развлечениях?"

Святой, вечно мистический и потому несколько непостижимый, ответил, что в меняющемся мире относительности такая потребность будет существовать всегда. Развлечения, продолжил он, должны иметь энергетическую ценность. Любое развлечение, которое не оживляет наш разум и тело, - сказал он, - не является развлечением. А все, что унижает энергию, интеллект или жизненную силу, сказал он, - это не развлечение, а нечто противоположное. Далее Махариши предложил, чтобы Знающие Реальность - так он называл учителей ТМ - также избегали поздних часов для развлечений, поскольку это может утомить их и помешать переживанию Бытия. Хороший ночной отдых очень важен.

Затем инквизитор поинтересовался, смогут ли люди в просветленном мире по-прежнему ходить в кино и смотреть телевизор, и в его голосе прозвучали мольба и отчаяние. Махариши ответил, что место для этого все равно останется, но будут существовать только счастливые программы, и никогда - грустные.

"Не будет никаких печальных программ? Не будет необходимости в трагедии?"

Грустные программы не развлекают, сказали ему. Цель развлечений - оживить жизнь, вызвать восторг, придать бодрости, энергии и ума!

"Есть еще программы, в которых герой умирает в конце?"

Люди блаженства нервно смеялись, Махариши выглядел озадаченным, а инквизитор хорошо знал, что если бы Элвис не умер в конце "Люби меня нежно", он не смог бы петь с облаков перед заключительными титрами, что сделало бы фильм не таким уж замечательным. Однажды в Грейт-Неке они с Майклом смотрели по телевизору "Лесси возвращается домой" и на протяжении всего фильма по очереди выходили из комнаты, чтобы поплакать, а потом по очереди дразнили друг друга за это, что стало для них обоих счастливым братским воспоминанием.

"Я люблю смотреть программы, в конце которых хочется плакать. Будут ли еще такие программы?"

Снова массовый хохот нервного блаженства. (Махариши сказал ему, что, когда общество станет более позитивным, в нем будет больше комедий и меньше трагедий. Затем инквизитор упомянул о комедиантах, которые делают мрачные вещи, неприятные, но смешные, и Махариши сказал, что у таких комедиантов низкий уровень сознания и им явно не помешает немного возвыситься.

"Интересно, если бы сумасшедший..."

Они смеялись - никогда еще инквизитор не задавал таких вопросов, - а Махариши прервал их, чтобы сказать, что сумасшедшие мужчины, как правило, неразумны и не являются лучшими примерами позитивности.

"Нет-нет, безумец, сумасшедший человек, кто-то, например... он не совсем безумец... как некоторые старые комики, на которых смотрели как на странных. Но они были такими от природы, и в этом заключалась их карьера..... Я хотел бы знать, если комик, который, скажем, по природе своей чудак, на которого смотрят как на чудака, и он комик из-за этого, потому что люди смеются над его странностями, но ему это нравится и все такое..."

Махариши ответил, что люди не любят странности, что не странности вызывают у людей восторг, а нечто среднее между двумя крайними странностями - поле тишины, - что создает восторг.....

[Может быть, он все время делал это именно так; казалось, что так и было, но теперь все стало немного понятнее, и он напряженно слушал, пока святой разбирал эфемерную мудрость].

Странность, по мнению его святейшества, - это просто инструмент, с помощью которого можно создавать контрасты для аудитории. Он предложил инквизитору аналогию: ремесло комика, по его словам, сродни возведению двух стен рядом и оставлению пространства между ними. Само наличие этих двух стен создает контраст, основанный на осознании пространства. И, возводя такие контрастные стены со странностями, комик неявно привлекает внимание к длине и глубине безмолвного пространства, которое соединяет эти две стены. И в этом пространстве, говорит Махариши, заключена гармония, которая волнует душу и взывает к сердцу!

[-ум-]

Комик, - с блаженным терпением говорит Махариши, - должен сначала сказать одно, а потом другое, и эти две вещи обычно контрастируют, но что делает контраст таким очевидным, так это путешествие между ними, которое проходит через поле тишины. И именно опыт этого путешествия - от грубого к тонкому - порождает восторг. Тишина, таким образом, - это сам импульс жизни!