Лоринг

Флавио заледенела у берега. Мертвые водоросли примерзли к камням. Я кутался в теплое пальто Энтони, затылок грела шляпа из бобра. Богачи выбрасывают уйму денег на одежду, хотя не знают, что такое холод: им не приходится часами стоять на морозе, пытаясь продать свой бесхитростный товар, или спать под ворохом тряпок, чувствуя, как коченеют пальцы на ногах.

Тяжелые шаги предупредили о его приближении. Не знаю, почему я думал, будто он появится как дикий зверь, из тьмы под мостом, или будет красться по крышам. Ему нечего опасаться.

— Что ты задумал? — послышалось его рычание. — Я уже ответил твоим идиотам, что…

Он был ученым и охотником одновременно. Хоть я оделся как Энтони, и даже перенял его манеру держаться, долго эта игра не продлилась. От внимательного взгляда Стоуна не ускользнули существенные отличия в фигуре и росте. Я стоял к нему спиной, но внезапно оказался развернут мощным ударом. Его лицо нависло надо мной. Чудовищный звериный оскал, пустые стеклянные глаза, как у чучела.

— Ты пожалеешь! — прошипел он и схватил за ворот. — Лоринг! Живучий мерзавец. Я думал, что избавился от тебя. Что ж, тогда нужно действовать наверняка.

Он легко поднял меня, как ребенка, и собрался опустить в ледяную воду, когда раздался хлопок. Стоун резко выгнулся, вскрикнул и попытался достать торчащий из спины шприц. Раздался второй, затем третий хлопок. Он успел перевести на меня выпученные глаза и качнулся вперед. Я завис над водой, и спустя миг окунулся с головой в обжигающе-холодную реку. Меня точно кипятком обдало.

Рука Стоуна еще сжимала мое пальто, я никак не мог высвободиться и подняться на поверхность. Одежда впитала воду и стала тяжелой, шевелиться было почти невозможно. Казалось, что от холода у меня лопнут глаза. Но вот кто-то ухватил меня за плечи и вырвал из смертельной ловушки. Я плашмя упал на каменную пристань, кашляя и отплевываясь. Зубы стучали, все тело дрожало.

— Потерпите, Лоринг! Сейчас! Одну минуту!

Когда были сняты пальто, кофта и рубашка, я сначала почувствовал облегчение, но спустя короткое мгновенье холод принялся обгладывать мое голое тело. И тут спасение — объятия сухой одежды. Мне казалось, что озноб никогда не пройдет, что я раздроблю зубы и кости, и что меня от кашля вырвет собственными легкими. Я даже не сразу понял, что лежу рядом с громадным неподвижным телом Стоуна.

* * *

Я проснулся от ощущения, будто на грудь высыпали лопату раскаленного угля. Сбросив два пледа, я обнаружил прикрытые полотенцем горчичники. Стоило от них избавиться, и боль утихла, но на коже остались бордовые следы ожогов. Вокруг царила тишина. Стены не были мне знакомы. Мрачные кирпичные своды, отсутствие окон, платяной шкаф, стол с чайным сервизом. У другой стены стояла вторая кровать, она была аккуратно застелена, ни одной лишней складочки.

Я отыскал мой собственный наряд, оделся, отметив, что кто-то высушил и почистил его. За дверью оказался коридор, в котором витал узнаваемый запах канализации. Теперь стало ясно, где мне посчастливилось очнуться.

Спустя пару минут, когда голова снова начала ясно соображать, и восстановилась память, я отыскал вход в лабораторию, за которой еще недавно наблюдал из вентиляционной шахты. Как и ожидалось, Вудроу находился здесь. Он стоял, согнувшись над столом, что-то записывал. На примусе грелся чайник. А на том самом кресле, которое ученые использовали для экспериментов, находился Стоун. Судя по склоненной голове и расслабленным пальцам, он был без сознания.

— Вам уже лучше? — Вудроу поднял на меня глаза. — Проходите, я как раз заварил чай.

— А где ученые? — я воспользовался приглашением и разлил содержимое чайника по чашкам.

Он промолчал. Вудроу был сосредоточен на своих записях, но я более чем уверен, что он слышал мой вопрос.

— Вы их убили?

— Арчи, — перо остановилось, с его острого кончика упала маленькая капля чернил, — вы иногда удивляете меня. В хорошем плане. Я не ожидал от человека с вашей судьбой столько сострадания к посторонним. Но тут вы ошиблись, они живы и находятся в одной из камер. Мне может понадобиться помощь ассистента, а вы, простите, едва ли в этом подсобите.

Напиток был терпким на вкус, немного горчил. Не помню, когда кто-либо в жизни, после смерти родителей, заваривал для меня чай. Также как не помню, чтобы кто-то спасал мою шкуру столько раз.

— Спасибо.

Вудроу снова посмотрел на меня, в глазах промелькнуло недоумение.

— На здоровье, — рассеяно произнес он. — Если хотите, возьмите лимон, еще осталось несколько долек.

Я сел в углу и тихо наблюдал за работой ловца. Был ли он ученым, безумцем, убийцей или другом — тяжело разобраться. Я испытывал стыд за то, что сказал ему не так давно. Возможно, Вудроу и не был обычным человеком в общепринятом понимании, но знал ли я кого-нибудь лучше? И разве можно осуждать его методы, если вспомнить, через что ему пришлось пройти?

Похоже, я задремал и пропустил, когда Вудроу вышел из лаборатории. Мой отдых был прерван тихим зовом.

— Эй, Лоринг! Ты меня слышишь, я знаю.